Оглядывая его, она осознала, что хочет прикоснуться пальцами к его длинным мускулистым рукам, широкой груди с черными волосками и плоскому животу. Она густо покраснела.

Ей хотелось узнать, что с ним произошло.

Неужели он подрался? А может, попал в аварию?

– Я ненадолго, – произнес Раф, хотя обычно не объяснялся с горничными и даже особо не замечал их.

Он сел у кровати, которую она застилала, и наклонился, чтобы зашнуровать кроссовки.

Антониетта изо всех сил старалась не обращать на него внимания и не смотреть на его мощную спину и трапециевидные мышцы. Ее пальцы зудели от желания сделать ему массаж и помочь расслабиться. Но она вовремя поняла: подобное желание не имеет никакого отношения к ее работе. Просто она никогда не встречала такого мужественного человека, как Раф.

Смущенная непривычными чувствами, Антониетта быстро отвернулась и продолжила заправлять постель. Когда она натягивала простыню, он услышал их запах и снова заговорил:

– Простыни пахнут летом.

Антониетта кивнула, заправляя простыню:

– От них пахнет солнцем Силибри. Все белье сушится на улице.

– А в дождь?

– В дождь мы не стираем, – сказала она. – В отеле много белья. Его владелец, Нико…

– Я знаю Нико. Это он предложил мне приехать в Силибри, чтобы полечиться.

– А его жена, Аврора, моя лучшая подруга.

– Вы с ней полные противоположности.

– Да. – Антониетта улыбнулась. – В сравнении с ней я скучная.

– Скучная?

– Я имела в виду…

– Я знаю, что вы имели в виду. И вы не правы.

Раф встречал много людей и обладал врожденным умением быстро и лаконично определять их характер.

Например, вчерашняя горничная – неряшливая.

Консьерж Пино, который сегодня утром предложил ему побегать, – мудрый.

Его оценки были стремительными и точными. Взглянув на сегодняшнюю горничную, он вспомнил, что спрашивал ее имя. И в то утро он не смог охарактеризовать ее одним словом.

Он получил сотрясение мозга, но сегодня ему намного лучше. Глядя в ее грустные глаза, он по-прежнему не мог подобрать для нее слово.

Их разговор прервался, но не закончился, потому что вместо того, чтобы выйти на балкон и спуститься по лестнице на территорию внизу, он наблюдал, как, застелив кровать, горничная направилась к столику, взяла свой блокнот и поставила галочку в списке.

– Значит, вы учитесь на массажистку? – спросил он.

– Да. – Она кивнула. – Хотя пока работаю под присмотром. Но я умею делать маникюр.

– Ненавижу маникюр.

Антониетта знала: существует два типа мужчин, которым делают маникюр. Те, кому он необходим из-за работы, и те, кому его делают с рождения. Рафу его делали с рождения, она была совершенно уверена в этом.

Она поборола желание подойти и рассмотреть его руки и просто взглянула на них сверху вниз. У него были изящные длинные пальцы с очень аккуратными, красиво ухоженными ногтями.

– Я скучаю во время маникюра, – сказал он.

Антониетта улыбнулась.

«Девушка с самыми грустными глазами улыбнулась. А улыбнувшись, она стала еще великолепнее», – подумал Раф. Ее карие глаза сверкали, а пухлые красные губы обнажили белые зубы.

«У нее красивые губы», – размышлял Раф.

– Мне бы не разрешили делать массаж постояльцу в «Августе».

Он собирался сказать, что сожалеет об этом, но побоялся отпугнуть горничную.

Она очаровала его. Ему нравился их непринужденный разговор. Хотя он собирался побегать, чтобы собраться с мыслями, теперь он продолжает болтать, пока она убирает номер.

– Вы здесь выросли? – спросил он.

– Да, но я долго здесь не жила.

– Насколько долго?

– Пять лет, – сказала Антониетта. – И хотя мне нравилось путешествовать, я поняла, что нельзя скитаться вечно. Дом есть дом, хотя сейчас он совсем другой. И отель изменился, в нем больше постояльцев и работы.

– Поэтому вы вернулись?

– Нет. – Антониетта резко оборвала разговор.

Обычно на обслуживание номера люкс уходил час и пятнадцать минут. Сегодня это заняло немного больше времени, хотя они не разговаривали без перерыва, а просто вели тихий разговор, пока Антониетта работала, старательно отмечая пункты в блокноте.

– У вас здесь семья? – полюбопытствовал Раф.

– Да.

Она снова закрыла тему и пошла в гостиную и столовую. Вчера вечером никто не подавал ему ужин, но она все равно вытерла пыль с блестящего стола, долила коньяк в графин и поставила на место бокалы.

Раф опирался на дверной проем, наблюдая за ней. Обычно ей не нравилось, когда на нее пялились постояльцы, но с Рафом все было иначе. Его присутствие успокаивало, хотя ее сердце едва не выскакивало из груди.

Ей нравилось, что он не требует уточнений. Поэтому она решила немного с ним пооткровенничать.