— У кого интересовался? — насторожился Иоанн Васильевич.

— Не скажу, не знаю, — призналась Анастасия. — Ты же знаешь, как бывает, людишки разное говорят, и иногда полезное проскальзывает, не прислушаться грех. Мне шепнули, а я сразу тебе.

Великий Царь все это понимал. Настаивать на том, чтобы Анастасия назвала своих информаторов, он не стал. На слово поверил. Сам же снова задумался.

С одной стороны, в интересе купцов не было ничего необычного. Возможно, было б куда более странно, не пожелай новгородские купчики узнать, чем закончилась та встреча, на которой они не бывали. Что необычного в желании подготовиться к приему в Кремле? Но новгородцы ведь говорили, что сэр Уиллоби знал о результатах экспедиции Ричарда Ченслора. Так почему они не узнали у него? Поразмыслив и так, и сяк, Иоанн Васильевич понял, что вариантов тут немного. Либо сэр Уиллоби недоговаривал — не все положено знать купцам. Либо… второй вариант даже не хотелось допускать. Иоанн почувствовал, как поперек горла у него стал ком, напомнивший ему о тех чувствах, которые он так отчетливо помнил, когда болел два года назад и его предали бояре…

Но, с другой стороны, это могла быть не более чем паранойя. Купцы могли всего-навсего хотеть узнать, как прошла встреча на самом деле: тот же Ченслор не обязательно говорил правду. Вот только Иоанн Васильевич был человеком крайне мнительным и в такие совпадения не верил.

Царь выделил в сопровождение Митьки внушительный конвой из четырех отборных бойцов, составлявших его личную охрану. Четыре хорошо вооруженных мордоворота, которым было поручено доставить «достопочтенного сэра Уиллоби» до двора на Никольской улице. Идти было всего ничего, но по ночи без сопровождения не обойтись.

Митька после напряженной и затянувшейся встречи с Царем был вымотан и разбит. Конечно, столько всего свалилось на голову, что хотелось эту самую голову втянуть в плечи и не высовывать как можно дольше. Хотя бы до завтрашнего утра, чтобы не думать ни о чем. Оказаться скорее во дворе на Никольской и лечь спать. Правда, покой нам только снится, Митька понимал, что рыбачки по возвращении тут же засыплют его вопросами. Придется отвечать, объясняться. В общем, впереди ждали не самые радужные перспективы на досуг.

Пока же Митька получил те сладостные минуты, в которые он мог не думать ни о чем, оставить беспокойство и просто наслаждаться прогулкой по прохладной вечерней столице. Свежий воздух, тишина, провожатые попались не шибко разговорчивые. Самое то, чтобы расслабиться чутка.

Шли так, что Митька чувствовал себя защищенным со всех сторон: двое служилых шагали чуть впереди, еще двое — немного сзади. Мышь не проскочит незамеченной. Минут через пять один из конвоиров, видимо, бывший за главного в этой группе, вдруг упал наземь замертво. Из глаза у него торчал арбалетный болт.

— Что за… — второй провожатый, выпучив глаза, уставился на убитого.

Свой хлеб он ел явно не зря. Служилый мгновенно оценил ситуацию, выхватил саблю и сделал один единственный шаг, но за счет этого полностью перекрыл «доступ» к Митьке, готовый взять неприятеля на себя. Откуда идет угроза, боец не понимал и ошарашенно оглядывался по сторонам, подсвечивая себе факелом.

Свистнул второй арбалетный болт, и боец медленно опустился вниз, выпуская саблю из рук. Металл клацнул о камень с противным звуком. Этому пришлось помучиться — болт пронзил туловище, угодив в легкое, пробив кольчугу, словно ее и не было.

Митька быстро смекнул, что если бы не государев человек, прикрывший его, то лежать бы рыбачку на земле. Целились из арбалета явно по его душу. Он попятился, видя, как по земле стремительно растекается лужа крови темно-красного цвета. Факел, выпавший из рук служилого, все еще блекло освещал улицу, но этого оказалось достаточно, чтобы Митька заприметил две мужские фигуры, перегородившие проход в нескольких десятках шагов впереди. В темноте было не разобрать ни их лиц, ни во что они были одеты — продумали они свое нападение явно хорошо.

Сзади послышалось что-то наподобие ворчания, а потом раздался топот сапог. Митька, продолжая пятиться, оглянулся — конвоиры с задней линии уже стояли в боевых стойках, готовясь отразить нападение.

— Вы ошалели! На государевых людей руку поднимать! — рявкнул один из них.

Он говорил торопливо, но страха в его голосе не было, скорее растерянность, злость и даже удивление. Он не мог вразумить, что кто-то посмел напасть на людей Царя у стен Кремля.

С той стороны говорить не стали.

Служилые же при всей своей выучке допустили грубую стратегическую ошибку, возможно, сыграла роль самоуверенность. Как бы то ни было, провожающие так и не выпустили из рук факелы, больше того — они пытались подсветить светом огней нападавших, чтобы разглядеть их лица. И вместе с тем оказались отличными мишенями. Враг ведь нападал из темноты, потому служилые оказались как на ладони, подставляя себя под обстрел.

Снова засвистели болты. Служилые упали замертво, издавая сдавленные вскрики перед кончиной. Ещё недавно конвой казался Митьке реальной силой, теперь все до одного его провожающие были мертвы. Настал черед Митьки — убийцы перезаряжали свои арбалеты, подходя ближе, чтобы расстрелять свою последнюю жертву в упор. Свет лежавших на земле факелов выхватил из темноты силуэты. Их было четверо, как и конвоиров, но за счет эффекта неожиданности у защищавшихся не оставалось шансов.