По распоряжению Адашева внесли карту, следом за которой приволокли достаточно массивный дубовый стол, куда и положили карту. Рыбачок с интересом уставился на нее, таких подробных и хорошо нарисованных карт раньше видеть не приходилось.

— Показывай, — тотчас распорядился Иоанн Васильевич.

— Сейчас, — Семён склонился над столом, принявшись водить пальцем по карте.

— Вот, от берегов Дании, куда купцам из Англии так и так подходить, до устья Северной Двины — около трех тысяч верст. Оттуда же до устья Невы — меньше двух тысяч верст, — оба расстояния купец тотчас отмерил по карте, обозначая невероятно глубокие знания географии. — Почти вдвое меньше, а если считать в днях, то это экономия не меньше десяти дней ходу. И это я сосчитал при благоприятных погодных условиях, а если без попутного ветра? Если в шторм?

— Продолжай.

— Теперь разница дороги от Новгорода до Москвы и от устья Северной Двины до Москвы. Разница более чем вдвое по расстоянию и более чем в трое на затраты по доставке груза. Идти по диким землям Северной Двины не в пример дороже, да и дальше. Но есть одна проблемка, Государь.

— Какая? — живо заинтересовался Иоанн Васильевич.

— Большие корабли немецкие ни по Неве, ни по Волхову не пройдут из-за порогов, и потребуется перегрузка на более маленькие суда. С собой более мелкие суденышки не возьмешь — место товара будут занимать, а грузиться надо. Если в Северной Двине такая перегрузка встанет в копеечку, никто не захочет такого торга, а если и повезет товар, то цены подымет, а у Новгорода накрутки как таковой не будет.

Про накрутку Семён, конечно лукавил.

— Твои предложения? — осведомился Иоанн Васильевич.

Семён просиял, переглянулся с другими купцами.

— Есть у нас одно предположение, как сделать сей путь еще более выгодным для немцев и, разумеется, для Государя-батюшки нашего. Мы в лице Ивановского сто можем торговый пост у Невской стрелки поставить, — предложил он. — И тогда решатся всякие проблемы с переправой. Да и суденышки у нас всяко найдутся, сам видишь: товар до Москвы в целостности и сохранности доставили.

Государь думал только мгновение, ответил сразу же:

— Дело говоришь, купчик, я подумаю над твоим предложением.

Однако Семён, видя, что Царь клюнул, решил-таки вывалить все козыри, чтобы у Государя не осталось ни единого сомнения, что он принял правильное решение.

— Про татей морских мы наслышаны. Сами натерпелись и переживаем, — спохватился купец, помня насколько важно было для Иоанна Васильевича показать Европе и тамошним торговцам да правителям, что торг с Русью — дело безопасное. — И о проблеме этой тоже подумали сразу. Сэр Уиллоби говорит, что сможет вести по несколько больших кораблей разом, как наши друзья пришли в этот раз. На такие караваны тати морские не рискнут напасть. Не сдюжат. Но для того нужен торг серьезный, в обе стороны, по мелочам торговать никто не станет, сам понимаешь, Государь, невыгодно.

— Дело, — снова сказал Иоанн Васильевич. — А товара для такого торга хватит, чтоб в Англию помногу везти?

— Хватит, Государь, ой как хватит.

Семён, уже осмелевший и окрыленный своим успехом, подошел к масляной лампе, что стояла неподалеку. Светила она так ярко, что, пожалуй, заменяла собой сразу четыре, а то и пять обычных ламп. Митька уже несколько раз обращал на необычную лампу внимание, но не спросишь же у Иоанна Васильевича, что за чудо такое? Из-за «немоты». Семён же взял ее в руки, повертел, показал рыбачку.

— Хороша, не спорю. Об этой лампе ты мне говорил, капитан? Ее нахваливал? — вдруг спросил он.

Митька на всякий случай кивнул, хотя не понимал, надо или нет, да и от постоянных кивков голова уже раскалывалась. Ничего он ни у кого не спрашивал и лампу видел в царских покоях в первый раз.

С любопытством наблюдал за происходящим Царь: рисковое дело — государево имущество без спросу брать, вон как снова напряглись воины, но Иоанн Васильевич ожидал, что предпримет купчик дальше. По всему своему виду он был заинтригован. Семён не стал тянуть

— Дело в том, Государь, что наши друзья из Англии заинтересовались русскими изобретениями, — пояснил он. — Сэр Уиллоби видел намедни сие чудо, а когда узнал, что оная на Руси намедни придумана и продается, так незамедлительно велел заказать крупную партию у Царя.

— И сколько? — заинтересовался Иоанн Васильевич.

— Речь с сэром Уиллоби шла о десяти тысячах, на распробовать, — сообщил купец, с серьезным видом ставя лампу на место.

— Алеша, сколько у нас есть сейчас ламп? — тут же спросил Царь, обращаясь к Адашеву.

— Нужно уточнить, — замялся тот.

— Уточни и вели, чтоб все, что есть, нашим гостям из Англии с собой упаковали, — распорядился Государь.

— Сделаем. А в какую копейку оцени…

— Сговоримся, — перебил его Царь. — Но не я о том с тобой сговариваться буду. А те, кто ведают их торгом, — подытожил Иоанн Васильевич, вскинув подбородок.

Митька почувствовал, как подогнулись его коленки. Что сотворили купцы! Да купцы Ивановского сто, по сути, обвели вокруг пальца не кого-нибудь, а Великого Государя! Сначала подделали грамотку, в которой королева Англии Мария якобы просила Иоанна Васильевича основать в Новгороде английскую торговую компанию на имя сэра Уиллоби. Потом уговорили его на разрешение вести новгородцам торг с Англией и на позволение поставить пункт у Невы. И наконец, совершенно наглым образом они развели Государя на партию уникальных ламп, с которыми можно недурно так нажиться.