– Заводишь, сука. Одним своим взглядом заводишь меня. Отъебать тебя, что ли? – о нет, не я завожу… Его заводит кровь и страх. Побои и пытки. А теперь чёрная душонка подонка требует продолжения банкета.

– А может, ты просто садист?
– произношу на последнем дыхании, потому что темнеет в глазах.

– Не исключено, - шепчет с ухмылкой и лижет мою щеку, как голодный хищник. Кажется, вот-вот вцепится мне в глотку клыками.

– Теперь понятно, почему ты убил Егора. Ведь издеваться над слабой, беззащитной женщиной куда приятней. И отдача не прилетит, - издевательская усмешка - последнее, на что меня хватает. Слабну, обмякаю в его руках, но отрубиться он мне не позволяет. Хлопает по щекам, стальной зажим на шее ослабевает.

– Нет. Смотри на меня. Хочу видеть твои глаза, маленькая сука, - а затем набрасывается на мой рот и я слышу, как трещит ткань, так нетерпеливо он сдирает с меня измазанный подвальной пылью, землёй и травой халат.
– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, - швыряет меня на кровать, зажимает своими коленями мои, словно тисками, и ложится сверху.
– Смотри, сказал, женщина!
– он вне себя от похоти, что очень чётко ощущаю животом, куда тычется его член. Пока ещё сквозь штаны...

– Нет, - хнычу беспомощно, силясь увернуться, но Басаев ловит меня за щёки, фиксируя лицо.

– Хочешь, чтобы я оставил его жить? Открой рот и отсоси у меня. Обслужишь качественно - я отпущу твоего хахаля.

Я мотаю головой, реву, захлёбываясь слезами. Как же я ненавижу этого подонка. Как же презираю его, мерзкого гада.

– Нет. Я не хочу. И никогда тебя не захочу. Ты мне омерзителен, слышишь? Ты омерзителен! – он замахивается, а я закрываю глаза, приготовившись к тому, чего уже и так не миновать, но проходит пару мгновений, а я ничего не чувствую. Открываю глаза, наблюдаю, как Вайнах опускает руку и поднимается, оставляя моё дрожащее тело на кровати.

Подрагивающей накачанной ручищей расстёгивает джинсы и, встав коленом на постель, нависает сверху. Перед моим лицом покачивается огромный, налитый кровью и похотью член. Имран хватает меня за руку, обхватывает ею свой ствол и сильно сжимает, в то же мгновение толкаясь в мою ладонь. Он мастурбирует себе моей рукой!

Отворачиваюсь, чтобы не видеть этого и по возможности не участвовать, но каменная, горячая плоть не даёт забыть. Он трахает свой прибор моей рукой, и я с ужасом представляю, куда этот урод решит кончить. Возникает желание сдавить его хер так, чтобы Басаев взвыл от боли, однако, не решаюсь, потому что это будет последнее, что я сделаю.

Его движения становятся сбивчивыми и быстрыми. Ещё несколько толчков в руку и крупные брызги спермы падают мне на шею, грудь, живот.

– Не секс, конечно, но тоже неплохо, да? – слышу его смешок и, сцепив зубы, хватаю покрывало, чтобы стереть с себя его следы. – Нет, - выдёргивает тряпку из моих рук, отшвыривает в сторону. – Так ходи. Моя вещь помечена мной. Всё, как и должно быть.

Я ничего ему не отвечаю. Ложусь на бок, сворачиваюсь в позу эмбриона. От меня и правда пахнет спермой – запах резкий, пряный. Хочется в душ, смыть это с себя. Я обязательно так и сделаю. Чуть позже. Когда он уйдёт.

Но Имран не уходит. Ложится позади меня, о чём свидетельствует жалобно прогнувшийся матрас и его тяжёлая, словно каменная глыба лапища ложится на мою талию.

ГЛАВА 10

Вещь. Именно ею он меня считает. Бесправной, безголосой вещью. И теперь я действительно чувствую себя ею. Безвольной куклой, чьим телом пользуются, как угодно хозяевам. Дырка – так называет меня Басаев. Таковой же считал и его брат, который трахнул меня, даже не спросив на сей счёт моего мнения. Впрочем и сам Имран не против удовлетворить свою похоть за мой счёт. К тому же, последнему очень нравится унижать и причинять боль. Он ещё хуже Булата. Абсолютное зло.

Глаза опухли от слёз и всё тело задеревенело, но я продолжаю делать вид, что сплю, чтобы он не видел, как мне дерьмово. Не хочу доставлять подонку радость.

Он уже не спит. Слышу, как встаёт, идёт в ванную, а через десять минут выходит и босыми ногами шлёпает к шкафу. Шуршание одежды и его шаги по направлению к кровати. Нет, только не ко мне...

– Хватит рыдать, красивая. Ты всё ещё жива и даже передвигаешься на своих двоих. Всю ночь ревела, не дала мне поспать.

Я жмурюсь, по-детски глупо оттягивая неизбежное, а когда его рука непривычно ласково ложится на мои волосы, распахиваю глаза и в ужасе вздрагиваю.

– Только не начинай вопить, а то удавлю, - его голос звучит ровно, спокойно и даже, как ни странно, тепло. И только по паскудной ухмылочке я вижу, как ему нравится мой страх. - Хороша. Немного дура, но это ничего. Баба и не должна быть слишком умной. Ну так что, мир? Попробуем наладить наши отношения?
– снова потешается, сволочь. При этом гладит меня по голове, словно, и правда, жалеет.

– Наладим отношения? И как же?
– я продолжаю смотреть в стену, куда пялилась всю ночь, так и не уснув в его кровати. Сбежать из его комнаты мне, конечно же, не дали.