Шрифт:
– Мам, я хочу торт!
Для ребенка момент исчерпан. У него появился приятный ему папа. Мама спокойна, новый папа тоже позитивен. Теперь неплохо было бы поесть вкусняшки. То, что тортик скучает в холодильнике, волнует Никиту больше всего.
– Да, сейчас будем пить чай.
Оставляю парней одних, у них завязывается разговор о хоккее. Теперь мне больше не нужно беспокоиться за мужской пример для сына. Он есть, и о-го-го какой. В моей душе расползается предательское восхищение Волковым.
Почему это чувство беспокоит? Нет, я считаю, он его полностью заслуживает. Он так спокойно, сдержанно себя повел с нами. Думаю, это сыграло немалую роль в хорошей реакции Никитки.
Но это все между ними. А между нами что? На что-то надеяться нет повода. Да и не хочу я надеяться… Или хочу? А-а-а-а!
Так вот, если я начну пускать слюни по этому мужчине, буду виновата сама. Он одиночка и не планирует серьезно впускать в свою жизнь женский пол. У него вон даже дети оба мальчики! Нервно хихикаю.
Отвлекаюсь как могу, хлопочу. Накрываю чай в гостиной, пока "мальчишки" обсуждают спорт. С каких пор мне приятна домашняя рутина? Никогда к ней не тянулась, но за этими двумя так приятно поухаживать. Или хочется выплеснуть куда-то нервы…
– Всё готово!
– говорю громко.
Кит сразу мчится на стул, его отец скидывает пиджак и тоже проходит. Я ухаживаю за ними, мы толком ни о чем не говорим.
Вкусная выпечка ложится в желудок тяжелым уютным комом. Наконец, я расслабляюсь. Еще и потому, что Волкова тоже явно отпустило напряжение. На его лице как будто даже счастливое выражение.
После еды Петр все внимание направляет на сына. Логично, что сразу мужчина от нас не уходит. А то это было бы - я твой, ну давай пока. Плюс, ему самому не хочется уезжать, чувствую это на каком-то интуитивном уровне. И мне самой от этого хорошо.
Глава 9
Они смотрят какую-то спортивную трансляцию. Кажется, хоккей на траве. Потом начинают резаться в компьютерную приставку. Я устроилась на краешке дивана и исподволь наблюдаю за ними. Вскоре, от уютной картины и тяжелого дня вдруг засыпаю. Кажется, звуки вокруг становятся тише, а меня накрывает чем-то теплым.
Вскакиваю я так же внезапно с колотящимся сердцем. Почти сразу понимаю, почему. Меня разбудил звонок в дверь.
– Вы кто?
– из прихожей доносится недоуменный голос Макса, моего сводного брата.
Ох… Поднимаюсь с места.
– А вы по какому вопросу?
– в голосе Волкова уже сарказм.
– Я пришел на свою жилплощадь, - а в тембре Максима злость.
Раньше он так жестко не заявлял о своих правах.
– Это мой папа!
– радостно сообщает "родственнику" Никитка.
– Кто?!
Выхожу к ним, вздыхаю.
– Ты правильно услышал, Максим. Здравствуй.
– Но как это… Кира? У тебя все в порядке?
Было до твоего прихода.
– Все нормально. Ты пришел по какой-то необходимости?
Вижу, Волков взял на руки Никитку. Тот рад, естественно. А вот Макс мрачнее тучи.
– Я не должен отчитываться! Забыла? Квартира моя тоже!
Мои глаза распахиваются. Никогда он не говорил с такой злобой.
– Да, конечно, - пожимаю плечами, - но и ты, наверное, запамятовал, что разрешил нам жить здесь спокойно. А это включает право на личное пространство.
Уголок рта "братца" дергается.
– Вижу, какая тут у тебя личная жизнь! Ребенку зачем голову морочишь?
От волны напряжения в комнате явно чуть не зажглась проводка. Волков медленно спускает сына с рук и подталкивает его в сторону комнаты.
– Иди, пройди уровень сам.
Кит слушается. Ему явно надоел взрослый нудежь. А Петр провожает его взглядом. Видимо, убеждается, что тот надел наушники.
– Слушай, ты, - он подходит к Максу близко-близко, - собственник… Рот в сторону моего сына закрываешь раз и навсегда. С его матерью тоже повежливее. А за хатку свою не волнуйся. Я лично позабочусь, чтобы новые соседи тебе страшно понравились!
Вся иллюзия нашего мирка разлетается в пыль. Спокойно тут! Ага, как же.
– Макс, уходи сейчас, пожалуйста!
– пытаюсь вмешаться.
– Ты не имеешь права…
– Тебя, кажется, попросили исчезнуть?
Железобетонный тон Волкова ставит точку. Макс понимает, этот человек точно наплюет на его права.
– Не ожидал от тебя, Кира, - выплевывает "братец", - включи мозги. Не каждый, - он говорит ругательное слово, - может стать ребенку папой.
Петр оттесняет заботливого гостя к двери.