Я откинулась на твердую спинку дивана и закрыла глаза. В голове мелькали обрывки недавних событий, правда, я старалась на них не останавливаться. За последние пару месяцев научилась этому искусству. Мысли перешли к предстоящим покупкам, но не успела я прикинуть, куда пойти в первую очередь, как в памяти неожиданно всплыло суровое лицо с ледяными синими глазами. Святые небеса! Да что ж у меня этот граф никак из ума не идет? Почему я все время о нем думаю? И откуда это странное, сжимающее сердце, предчувствие? Каждый раз, когда вижу Уинтшира или вспоминаю о нем, мне кажется, что однажды он доставит мне неприятности. Не знаю, откуда взялось это убеждение. То ли зловещий облик графа виноват, то ли впечатление от нашей первой встречи.

Хотя, глупо плакать над не пролитым молоком, как любила говорить няня Дролл. И верить плохим предчувствиям. Лучше поразмыслить о том, как выгодно продать мамино кольцо – единственную дорогую вещь, которую я смогла забрать из дома мужа. Бывшего мужа. Вспомнились лисьи глаза компаньона Лейбена, составлявшего опись всех моих драгоценностей, жадные толстые пальцы, перебирающие сверкающие ожерелья и колье, попытки стряпчего внести в список доставшееся мне от мамы кольцо с бриллиантом, и собственные усилия отстоять единственную дорогую мне вещь. Хорошо, что полковник Бартен был в тот момент в доме и подтвердил, что кольцо принадлежало мне до замужества. Лейбен отстал, а я получила еще один повод ненавидеть Берти. Впрочем, лучше о нем не вспоминать.

Я достала из сумочки вырезанный из газеты адрес ломбарда и снова вчиталась в короткие строки рекламы. «Выгодный обмен, продажа и покупка драгоценностей». Интересно, выгодный кому? Владельцам?

Я тихо хмыкнула и раскрыла записную книжку, в которую вносила заметки по Модному дому. Итак, что мне нужно? Договориться с поставщиками тканей о скидке. Заказать вывеску и заглянуть в типографию, чтобы дать объявление в «Уинтширский вестник». А еще надо выписать модные журналы из Вердофа и зайти в местные ателье, посмотреть, как они работают.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, как пролетели полтора часа пути. И очнулась только в тот момент, когда услышала хриплый голос.

– Уинтшир! Прибываем через две минуты.

Усатый кондуктор приоткрыл дверь купе и повторил:

– Уинтшир, ари! Конечная. Прибытие через две минуты.

Я кивнула, а кондуктор окинул меня равнодушным взглядом и со стуком захлопнул дверцу.

– Уинтшир! Две минуты… – неслось по вагону.

Вскоре поезд миновал предместья, и за окном поплыли дома и сады главного города графства. Серый камень ограждений, высокие особняки, изящная башня с часами, белое здание вокзала. Я дождалась, пока картинка за окном остановится, подхватила сумочку и сошла на перрон.

В отличие от Кранчестера, здесь было многолюдно. Пассажиры прибывающих поездов, носильщики с вещами, скрип тележек, толкотня и многоголосый шум – все это напоминало Вердоф, с его вечной спешкой и суетой. Сердце тоскливо сжалось. Вряд ли я когда-нибудь вернусь в столицу. Разве что случится чудо, и время повернет вспять.

Вот уж права была матушка, когда говорила, что плохие мысли как комары: сгонишь с одного места – ужалят в другое.

Я вскинула голову и заставила себя не думать о прошлом. Все хорошо. У меня теперь новая жизнь.

«Выше нос, Сэнди! – сказала себе и сразу вспомнила папу. Он один называл меня моим детским именем, тогда как мама и тетя Мейбл предпочитали взрослое Алекс. – Иди и выбей из местных дельцов скидку. У тебя все получится!»

Улыбнувшись краешками губ, сжала ремешок сумки и решительно направилась к выходу в город.

Кранчестер, Уитби, Бейквилл, Вир, Лоунхем – Редклиф отмечал на карте города, в которых успел побывать с карстом, и пытался определить, куда двигаться дальше. Гверх исчез. Ни следов, ни зацепок. Словно растворился в воздухе.

Редклиф устало потер переносицу, потянулся к бокалу, но тут же опустил руку. Любимое кальво не радовало. Ничто не радовало. В душе ворочалась тревога, и он никак не мог ее усмирить. Мало того, что гверх пропал, так еще и Уилфрид передал ходящие при дворе слухи, что Руфус Блэк собирается посетить Уинтшир. Это был плохой знак. Редклиф знал, что глава тайной канцелярии давно собирает на него компромат. Еще с того проклятого суда. Тогда, десять лет назад, Редклифу удалось выкрутиться, и дело закрыли за недостатком улик. Но Блэк не смирился. Не поверил в случайную гибель несчастных парней. А Редклиф не мог рассказать правду. Да и кто бы в нее поверил? Скорее, его объявили бы сумасшедшим, и отправили в лечебницу. «Гверхи? Вы собираетесь пересказывать мне эти сказки? – словно наяву услышал он насмешливый голос короля. – Бенси, не пытайтесь запугать меня баснями о пожирателях душ, как это делал ваш отец, я все равно не поверю».

Что ж, это был первый и единственный раз, когда он, новый граф Уинтшир, прибыл ко дворцу, чтобы представиться и доложить о том, что готов заменить умершего отца на посту Черного лорда. Король попросту над ним посмеялся. И посоветовал повзрослеть и перестать верить нянюшкиным сказкам. «Ох уж эта провинция, – обращаясь к присутствующему при разговоре Руфусу Блэку, сказал Эдуард. – Как же там любят глупые суеверия».

Редклиф тогда сдержался, но в тот же день, не оставшись на Осенний бал, уехал. И с тех пор больше не показывался в столице.