Судьба сделала ей подарок, и оставалось только решить: принять его или отказаться. Да, она забыла послать того, кто мог сделать Ацуки счастливой. Дорон не в счет. Нужно было найти того, на кого следует поставить. Как в покере. Искушение остаться с тем, кого якобы выбрала судьба, было велико, но подслушанные слова и ранее отмеченное двуличие заставляли девушку-зомби полностью отказаться от затеи строить эти взаимоотношения. К тому же, она хорошо запомнила рассказ, который подслушала еще в первые дни.

В нем говорилось о паре, которую соединил переход. Совпадало у них абсолютно все. Ей нравилось как он пахнет, ему — как она смеется, она рассказывала ему сказки с родины, он возил по достопримечательностям этого мира. Загвоздка оказалась банальной: мужчина оказался обедневшим бездельником, который просадил состояние родителей в азартных играх. Так они и живут, жена получает социальную помощь в денежном эквиваленте. Муж пытается урвать с этих крох себе на развлечения. А уйти никто из них не может. Они ведь суженые.

Такой судьбы Ацуки для себя не хотела. Как не хотела быть кем-то особенным в этом новом для нее мире. История с кровью скорее пугала, чем заставляла сердце биться чаще. Ответственность за других. Вот что она чувствовала. Как она может заниматься своим отбором, дурачиться, учиться в конце концов, если там, за стенами академии, умирают люди? С другой стороны — раздражительность, что она так переживает за то, чего не совершала. Это ведь не она подставлялась под заклинания, значит ответственность, которую она хочет на себя взвалить — лишь по привычке. Так поступают в ее мире. Тут иначе, никто не ожидает, что Ацуки станет мессией и будет всех спасать.

— Настоящая гроза, — объявила Клара. — Клянусь богами, давно не видела такой агрессии от природы!

— Ты так говоришь, как будто, до недавнего времени мы могли лицезреть только результаты некой вселенской аферы по замене настоящей грозы искусственными аналогами.

Голубое полуденное небо внезапно потемнело от поднявшихся в воздух песчаных столбов, мгновенно превративших день в ночь. Сквозь пыльную дымку засверкали огненные стрелы, сопровождаемые оглушительными громовыми раскатами.

— Может быть воздушники развлекаются? — с надеждой спросила я.

— Да ты что, им с самого первого дня твердят, что вся практика только в отведенном месте. За такое и выгнать могут. Да и вообще выглядит как будто сама природа гневается. Или это проделки тех, кто уже точно закончил академию. Нашим такое не по зубам.

Я едва успела отскочить от окна, вовремя заметив, как часть стены превращается в бесформенные комья и осыпается на землю. Академия, в общем, была довольно устойчивым зданием и представляла собой скорее замок, чем учебное заведение. Пять этажей, тринадцать башен, в которых селили самых сильных стихийников из учащихся, родные для Клары подвалы. Очень странно, что какой-то ветер смог разрушить часть этой красоты. Пока я размышляла таким образом, мои руки жили какой-то непостижимой жизнью. Они отталкивали песчаный столб, будто это разбушевавшийся щенок. Да, точно, именно так я отталкивала собаку, которая жила у соседей. Как вдруг меня осыпало золотыми блестками и в голове прозвучал мужской голос, который сообщал, что моя стихия смерти помогла избавиться от угрозы. А так же заставил прослушать справку, потому что избавиться от соседа в голове я не смогла.

«Стихию смерти можно разделить на две составляющие — смерть для живых структур и для неживых структур. Процесс смерти у них разный. Живые объекты обладают сроком жизни: люди живут до пятисот лет, муха не проживет и суток, микроб живет несколько часов. Чем больше в теле стихии смерти, тем быстрей наступает конец. Стихия запускает изнашивание, ломает структуру живого существа. С неживыми структурами проще. Стихийнику надо убрать форму, в которой эта стихия состоит. Убить в вихре возможность движения, разбить вазу, разрушить предназначение…»

Закончив, этот умник перенес в мои руки черную розу с запиской о своем имени и желании участвовать в отборе.

***

В любом микро-обществе обязательно есть человек, который считается общепризнанным мастером нагонять страх. Не составляла исключения и наша команда аутсайдеров. И то обстоятельство, что раньше я была настроена дружелюбно, никак не изменил обычного порядка вещей в подобных ситуациях. Меня стали избегать. А я ничего не могла с собой поделать. Хотелось крушить, ломать, развеять этот мир по ветру, раз уж он так жестоко ко мне обошелся.

Очень хотелось спросить у преподавателей, но я вернулась из больничного крыла в период самоподготовки. До начала теоретических занятий две недели и Клара молилась всем богам, чтобы все мы остались живы. Потому что только она понимала, что моя сила — точно такая же иллюзия, как мой образ Клеопатры. Да, она есть, но умению управлять стихиями учатся годами. При желании меня мог превзойти любой однокурсник с младших потоков.

Свою невменяемость я отыгрывала сполна. Попросила Клару не оставлять меня ни на минуты и с помощью Молли мы одели на нее иллюзию пиратского попугая. У старушки Элизабет, в чьем доме я жила когда вырубила ректора и сбежала из академии, нашлись старинные бальные платья. В них было максимально неудобно, но даже такое допущение вызывало немой вопрос в глазах окружающих. К тому же я дневала и ночевала у кабинета ректора, пытаясь стребовать у него обещанные занятия. Но здесь меня ожидал затык, мои стенания о том, что мне ну очень надо, разбивались о стены пустого кабинета. Не знаю, чем так был занят глава академии, но уже спустя неделю я стала спать на его неудобном диванчике.