Она будто растворила меня, тогда и забрезжила искра где-то в сердцевине меня, следом другая, третья. Они стали подниматься от моего крестца по позвоночному столбу и двигаться к конечностям, становясь по пути больше, напоминая уже бабочек с серебристыми крылышками, давая импульс, вырабатывая силу. Наконец я поплыл вбок, почти не думая о дыхании. Одолел метров десять и всплыл там, где мотобот не смог бы убить меня при всем желании. Голос мой был полностью заглушен шумом лютующих волн, но через минуту моторист, приметив среди пенистых барашков мою голову, распознал ее как человеческую. Я ухитрился поймать брошенный линь, и меня, надрывно кашляющего полуутопленника, потащило к борту.

А когда окончательно пришел в себя и обтерся, уже на «Принцессе Путри», надо было решать, что делать с людьми, принятыми к нам с плотов. И с той посудины, что стащили с мели. Внутри нее плещется вода, мореходности никакой, идти своим ходом не может. Так что надо принимать с нее матросов, рыбаков, полных мудаков или кто они там.

Пришвартовали шхуну борт к борту, приняли экипаж, а затем отдали волнам на забаву. Когда ее, с позволения сказать, экипаж карабкался к нам на борт по спущенной сетке, прямо как паучки – тоненькие ручки-ножки, крохотные коричневые задницы, – я почувствовал под ложечкой неуверенность в завтрашнем дне. Эти ребята способны принести неприятности.

Команда шхун, судя по наколкам, состояла из даяков-ибанов, племени, где мальчик не становится мужчиной, пока не отрезал голову хоть одному врагу. Пусть маленькую и никудышную, но изволь отчикать и притащить чью-то башку. Сейчас от них несло потом, тухлятиной, страхом. И еще опасностью. Из-за этого комбинированного запаха, по правде говоря, у меня самого начинали поджилки трястись. Часть из них разместили в кубрике, выгнав оттуда китайских матросов. Остальных отправили в единственный трюм, выдав одеяла и по миске теплого риса и взяв обещание не делать там хотя бы по-большому. Но, к бабке не ходи, все гальюны окажутся засорены и унитазы забиты к концу дня, а по всем палубам будут следы от дерьма в виде отпечатков маленьких босых ножек.

«Принцесса Путри» снова двинулась к «Батавии», опоздание будет минимум шестичасовое. Радиограммы от господина Чу я даже не читал – сладкое на потом. Встречный ветер за это время прибавил пять метров в секунду, шторм стал семибалльным, ветер рвет гребни волн и стреляет пеной как из пушки.

Я заглотил сто пятьдесят граммов японской водки «Сантори», сейчас и такого было достаточно, чтобы отрубиться.

Сон был крепкий, но неспокойный; летаргический, что ли. Я словно чувствовал пузырчатую гущу своих легких и прочие свои потроха. Все громыхало – это работали мои органы, трепетали сосуды, как ритм-секция било сердце. Затем стал ощущать ниточки энергии, выходящие из-за завесы, за которой пряталось черное солнце, – пронизывающие и созидающие нас всех. Теперь я чувствовал гофрированную поверхность кондиционера в метре от койки, пупырышки краски, образованные протечками на потолке, даже текстуру картины Леонардо да Винчи «Мона Лиза», которую купил все на том же базаре, ни в одной молекуле не отличимую от оригинала. А потом меня втянуло в какую-то огромную воронку, где мое тело растрепали бешеные ветры, как на Юпитере, оставив только переливы багровых и сиреневых красок, которые слились с такими же красками снаружи. Цвета сгущались и смешивались, пока не превратились в слегка посверкивающую мглу. Это было бы похоже на смерть, если б не просверки моего сознания. Они вспыхивали там и сям, взмахивая серебристыми крылышками бабочек, которые отсвечивали лучи невидимого черного солнца, и у меня не было границ…

– Сэр, проснитесь. – Прямо в голову проник голос вахтенного матроса, став по дороге сообществом звонких колокольчиков.

Матрос едва добудился меня, когда до «Батавии» осталось меньше мили.

Я вышел на мостик и сперва мне показалось, что передо мной остров. Или даже сказочный город на ките. Или вообще чарующий мираж вроде того, что видели Яков Санников и Эдуард Толль.

Туша корабля перекрывала значительную часть горизонта. При сумрачном небе на верхних его палубах словно полыхало зарево заката. А в бинокль на «Батавии» были видны висячие сады, бассейны, мало отличимые от натуральных озер с водопадами, деревья, прямо целые рощи, скалы и утесы – конечно же, искусственные. Пляска волн вокруг нее выглядела никак ей не угрожающей. Единственное, что мне не понравилось, – температура забортной воды тут была на пару градусов выше, чем в том районе, откуда мы пришли. И это было пока необъяснимо.

С «Батавии» сообщили, что швартовка к ее борту не может быть осуществлена ввиду строгих правил безопасности на их корабле. Надо будет встать на бакштов с подветренной стороны. Когда «Принцесса Путри» подошла поближе, я замерил крен у «Батавии» – крохотный, не более пяти градусов, есть и незначительный дифферент на корму.

Потом была встреча с инженерами «Батавии» – не в реале и не по обычной видеосвязи, а на виртуальной территории, в диспут-руме, где я присутствовал в сильно облагороженном виде. За счет того, что программа визуализации вырезала меня по контуру из захламленной обстановки моей каюты, которую обрамляли запасные рулоны туалетной бумаги, и вставила в интерьер гостиной в стиле Людовика XV.

Попутно все мы видели трехмерное изображение, получаемое с подводных дронов, спущенных по моей команде с «Принцессы Путри».

Удар пришелся «Батавии» в корму, на десять метров ниже ватерлинии. Как будто шарахнуло массивным подводным объектом, судя по размерам дыры. Затоплен один отсек, прилично поврежден стотонный четырехлопастный винт. В принципе, такое всегда ремонтировалось только при постановке в док. Однако с «Батавией» этот номер не пройдет. Нет ни одного дока, который смог бы принять эдакую махину. Вот поэтому здесь и оказалась «Принцесса Путри», а также, если верить рекламе, «люди "Чжен Хэ Маритим", обладающие необходимой компетенцией делать невероятное».

Инженер с «Батавии», несмотря на произнесение долгой нудной тирады, – привык, наверное, гнать порожняк за время бесконечных хвалебных презентаций «нового чуда света» – что-то явно недоговаривает. «Батавия» интересным образом потеряла ход именно здесь и тогда, когда по этому сектору океана готовился удар урагана. По идее, кораблю вообще не стоило соваться сюда в такое время, но почему-то это произошло.

Теперь настал черед моего спича.

– Господа, как предварительно было согласовано с моим начальством, вы письменно зафиксировали согласие на проведение ремонтных работ нашей фирмой. Повторю вкратце то, что мы собираемся сделать. Используя технологию дисперсных понтонов на базе саморастущего нанопланта-1, мы поднимем корму вашего корабля. А, согласно прогнозу, ветер завтра временно ослабнет; двух-трехбалльное волнение нам не помешает, и вам тем более. При длине «Батавии» в полтора километра, подъем кормы на семнадцать метров вряд ли создаст какие-то неудобства для ваших пассажиров и персонала. Дифферент получится, по сути, незаметный для каких-либо органов чувств. Далее мы откачиваем воду из затопленного отсека и методом «горячей штопки» заводим пластырь, представляющий композитный наноплант-хэви, который формирует оболочку, аналогичную по характеристикам проектной. Параллельно мы снимаем две поврежденные лопасти винта. А каркасные тридеры в достаточно короткий срок формируют или, так сказать, выпекают две лопасти, аналогичные по характеристикам проектным, – из металлопланта-стронг.