– И что с ней? С виду – обычные сигареты.

– Я стащил их сегодня на заправке, и хозяин этой вечеринки мне покровительствовал.

– Энергичный такой парнишка?

– Вот именно.

– Это ничего не меняет. Даже хорошие люди иногда соскальзывают с пути истинного.

– Я и забыл, что вы ненормальные.

– Вранье, – фыркнула Марта, и мы все рассмеялись.

Все еще хихикая, я отошел к перилам и удивился своим ощущениям. По телу разлилось приятное тепло, хотя алкоголь давно уже выветрился. Мне было легко разговаривать с ними, нравилось смеяться, жизнь перестала казаться такой мрачной, несмотря на то, что еще пару часов назад мне хотелось отправиться вслед за Корой. А сейчас она отошла в сторонку, и я не смог вызвать в памяти ее запах. Как ни старался, даже представить ее руки не получалось. Может, это и есть то ощущение полноты жизни, о котором она твердила? Когда не просто лишаешься прошлого, а отпускаешь его? Неужели Кора все это время неотступно следовала рядом со мной только для того, чтобы привести меня в это место, в этот день, дать мне вспомнить, каково это – доверять людям, смеяться вместе с ними, а не вгрызаться в смутные воспоминания? Кто-то неслышно подкрался сзади и положил руку мне на плечо. Инстинктивно я дернулся и подумал, что еще не исцелился окончательно. Но потом обернулся, а в следующую секунду с чувством пожимал жилистую руку, протянутую мне.

– А мне показалось, что ты никогда не здороваешься.

– Так и было.

– Что-то изменилось за время, пока мы не виделись?

– За последние несколько часов.

– Поразительно, как быстро меняются люди. А говорят, что время не лечит.

– Дело не в этом. Время действительно не лечит. Только хорошие люди.

Клюква улыбнулся и протянул мне банку с ледяным пивом.

– Рад, что ты в норме.

Я поднял банку, и помахал ей Мопсу и Марте с Реми, которые все еще смеялись, сидя на софе, а потом чокнулся с Клюквой.

– Ты не передумал насчет одиночных путешествий?

– О чем ты думаешь, когда едешь вперед?

– Ты уходишь от вопроса.

– Если ты ответишь на мой, я подумаю над твоим.

Мне хотелось знать. Правда. Слишком долго я оставался глух к чужим историям, не слушал, что мне говорили, боялся сближаться. И сейчас мне хотелось понять, чего они ждут от дороги, куда идут, что хотят найти. Честно говоря, с того момента, как Мопс врезался в меня, мне начало казаться, что это был знак. И мне было все равно, Кора его послала, или Вселенная, или какие-то другие силы, я приобрел уверенность в том, что эти четверо не просто так объявились на моем пути. Но Клюква молчал, глядя вдаль, мне показалось, что он тоже пьян, а весь наш разговор не имеет никакого смысла. Я хотел уже уйти, но Пэт заговорил серьезно и проникновенно, так тихо, что мне пришлось наклониться к нему, и со стороны могло показаться, что мы парочка, уединившаяся, чтобы пошептать друг другу интимные мерзости.

– Об отце. Я всегда думаю об отце. Он был удивительным человеком. Таким же сильным, как Марта, и очень смелым. Меня назвали в честь него, и я всегда думал, что недостоин того, чтобы носить имя такого великого человека. Он был намного старше мамы. До того, как они познакомились, работал в госпитале во Вьетнаме, лечил людей, потом помогал строить новые больницы, школы. Жил какое-то время в Тибете, учился у монахов, ходил по горным деревням и учил детей, совершенно бесплатно, нянчился со всеми. Был даже на Северном полюсе, с какой-то экспедицией, они взяли его, как врача, он потерял там ногу, вытаскивая из-под льдины двух щенков хаски. И даже увечье не испортило его, он хотел посмотреть весь мир, помочь всем, кого встречал на своем пути. Мама влюбилась в него с первого взгляда на каком-то благотворительном вечере, который он устраивал со своим коллегой. Он к тому времени свыкся с протезом, и всю ночь они с матерью танцевали. А на следующий день мама, не сказав ничего родителям, сбежала с моим отцом в Португалию. Я там родился, рос, почти не видя отца, который все время разъезжал по свету. Ты, кстати, не говоришь по-португальски?

– Нет.

– Никто не говорит. Марта знает несколько фраз, но больше не хочет ничего учить.

– Так что случилось с твоим отцом?

– Пойдем, возьмем еще пива.

Клюква махнул рукой Джереми, Мопсу и Марте, но они даже не заметили. На входе мы столкнулись с Яном. Глаза его еще сильнее покраснели, смокинг помялся, а нос выглядел так, точно его ткнули в миску с сахарной пудрой. Он довольно вяло мотнул головой и протиснулся к перилам. Я вспомнил смесь злобы и испуга, когда он спрашивал, осуждаю ли я его, и мне стало жаль беднягу. Пэт тащил меня за собой на второй этаж, я не спрашивал, зачем мы туда поднимаемся, если внизу полно выпивки. Наконец, он остановился у одной из дверей, огляделся по сторонам и шагнул в темную комнату. Послышалась какая-то возня, а потом загорелся ослепительный свет, резанувший уставшие глаза. Помещение было раза в два больше, чем комната Яна, и в тысячу раз чище. Вдоль стен стояли пуфики, диваны, раскладушки и мини-бары. Клюква взял себе банку лаосского пива и плюхнулся на кожаный диван, я последовал его примеру.

– Ты тут не один социофоб. Правда, я не имею ничего против небольшой компании, а большие шумные сборища напоминают мне португальское побережье в разгар сезона. Всегда становится не по себе.

– Я не социофоб. Просто не люблю людей, и сближаться с ними.

– Всегда так было?

– Нет.

– Что произошло?

– Сначала расскажи об отце.

– Как думаешь, ничего, если мы здесь закурим?

– Это ты меня сюда притащил.

– Тогда я разрешаю.

– А я жду продолжения.

– Мать воспитывала меня сама, денег вечно не хватало, отец пропадал месяцами, а когда появлялся, писал мемуары, биографии, организовывал благотворительные вечера. Они часто ссорились, а я боготворил этого человека. До сих пор боготворю. Он поступал по-свински по отношению к нам, но спас жизни тысячам людей по всему миру. В последний раз, когда я его видел, он уезжал в Сенегал. Мне было четырнадцать. Вместе с давним товарищем он уехал лечить африканцев от какой-то загадочной болезни, а потом не вернулся. Мы с матерью переехали в Австрию, потому что там жила ее родня, я поступил на журфак, но не доучился полтора года, и сбежал из дому. Мы разные люди с отцом, я был трудным подростком, замкнутым, тщеславным, никогда не умел давать, считал, что весь мир мне должен, и только брал без конца. Но потом во мне что-то замкнуло, и я решил побывать везде, где бывал отец. Я надеюсь однажды сложить воедино мозаику его доброты, поступков, его личности. Хочу понять его. Может, даже найти. Сложно поверить в то, что он мертв. Никогда до конца не осознаешь этого.

– Как будто тот, кто ушел, все еще присутствует в твоей жизни, да?

– Ты тоже кого-то потерял?

– Себя.

– Оно и видно.

– А остальные? Что они ищут?

– Сначала ты ответь на мой вопрос.

– Я не знаю, что надеюсь найти.

– Другой вопрос. Про медведя-одиночку.

– Слушай, это слишком трудно. Дай мне еще пива, и я задумаюсь над этим всерьез, а ты пока расскажешь о Марте, Мопсе и Реми.

Клюква захохотал, и я невольно посмотрел на дверь. Все же – мы незаконно проникли в чужие владения. В коридоре было тихо. Клюква встал и погрозил мне пальцем, совсем как Марта.