— Весело?

О господи. Я никогда специально не ходила на занятия ради забавы — даже в бадминтон. Ладно, один раз я приняла это за урок физкультуры и была в восторге, но на самом деле, это стоит целое состояние, просто валять дурака в течение всего семестра.

Урок усвоен.

— Какой класс?

— Естествознание. Это не обязательно, но думаю, что это будет полезно.

— Уверена, что так и будет.

— Никогда не можешь знать достаточно, э-э... — Его предложение неловко затихает, пропуская важную часть.

И тут я понимаю, что так и не представилась.

— Боже мой, Эллиот, я не сказала тебе своего имени! Я хуже всех! — Смущенно протягиваю руку. — Меня зовут Анабелль.

— Анабелль, — тихо повторяет он.

Эллиот откидывается на спинку стула, наблюдая за мной, потом раскрывает руки и медленно скользит ладонью по моей ладони, пожимая ее, прежде чем отпустить.

Нет. Совсем не неловко.

— Анабелль. Мне было интересно, как тебя зовут. — Когда его улыбка исчезает за кружкой, я опускаю голову и смотрю на свои колени, теребя ткань джинсов, сдерживая собственную глупую улыбку.

Молчаливый, ленивый взгляд Эллиота делает странные вещи с моими уже дрожащими внутренностями — плюс, он один из хороших парней, что делает его еще более привлекательным, если это вообще возможно.

В отличие от этих засранцев Эрика Джонсона и Рекса Гандерсона, которых я больше не хочу видеть.

— В детстве я ненавидела свое имя. Всегда было трудно его писать, никто не понимал как правильно.

Одно «н», а не два.

Эллиот усмехается.

— Неужели? Я думаю, оно милое. Кто-нибудь называл тебя Энни? Или Ана?

— Мой отец иногда. Ана-Банана. Джель-Белль.

— Ха.

— Да уж.

В комнате воцаряется неловкая тишина, пока мы оба ломаем голову, что бы такое сказать.

— О, пока я не забыл, вот. — Эллиот достает из кармана смартфон, подозрительно похожий на мой, и посылает его скользить по кухонному столу в мою сторону. — Обронила в моей машине вчера вечером. Я забрал его, пока ты была в ванной. Он пищит, как сумасшедший.

Заправив непослушную прядь волос за ухо, я беру телефон со стола. Проведя большим пальцем по экрану, чтобы разблокировать его, съеживаюсь, когда вижу, что отец написал мне восемь раз за последние двадцать минут.

Отлично. Он явно думает, что я мертва.

Папа: Где тебя черти носят?

Папа: Ты вернулась домой вчера ночью?

Папа: Анабелль, ответь мне, черт возьми.

Папа: Тебе лучше быть мертвой где-нибудь в канаве.

Папа: Анабелль Джульет Доннелли.

Папа: Юная леди, ответь на свой телефон. Линда уже всерьез волнуется.

Папа: Анабелль, если ты не ответишь мне в течение десяти минут, да поможет мне бог, я вызову полицию кампуса и патруль штата.

Папа: Пять минут.

Я торопливо набираю ответ: «Прости, пап, только что проснулась. Я ночевала в доме подруги. Слишком много алкоголя, чтобы добраться домой».

Он тут же отвечает.

Папа: Какая подруга?

Я: Папочка, разве это важно?

Папа: Папочка? Теперь я знаю, что ты что-то задумала. Ты пытаешься манипулировать мной сладкими речами? Я чую дерьмо. С кем ты была прошлой ночью? Это был парень?

Папа: У вас с мамой когда-нибудь был разговор о сексе? Знаешь, что сифилис — болезнь номер один в университетских городках? Это не шутки, и если будешь глупить, то получишь его.

Боже мой.

Мой телефон снова звонит.

Папа: Эти парни в колледже хотят только одного, Анабелль Джульет.

Ладно, теперь он слишком много говорит с упоминанием моего второго имени. Мне скоро двадцать два. Поговорим о деспотичных родителях.

Еще одна причина, по которой мне нужно переехать в свой дом.

Я:Прости, пап, но я не хотела будить тебя прошлой ночью. Было поздно, и я была не в состоянии даже вызвать такси.