Зато Знайка прилип к останкам намертво. И вчера, и сегодня с самого утра он неотлучно дежурил у штрека – Серега строго-настрого запретил отлучаться, медик может понадобиться в любой момент – и весь извелся. Он все ждал, что из-под завала начнут вытаскивать одно за другим тела – а может, чем черт не шутит, и останки таинственного Кощея! – но других находок не последовало.

Вынутый из-под завала оказался армейцем – на это указывал и чип-шунт, и нашивки бойца ПСО. Впрочем, оно понятно и так. Заградотряд, смертники, оставшиеся удерживать наступающую на пятки опасность, давая основной группе отодвинуться на безопасное расстояние и подорвать тоннель. И кому же еще оставаться в заградотряде, как не армейцам?..

Часть формы успела разложиться вместе с телом – но нашивка с позывным смутно угадывалась.

– «Ровер». Или «Роджер»… – отряхивая шеврон от земли, прочитал Илья. – Сгнило, буквы еле видно… – он вытащил нож, аккуратно спорол нашивку по шву. – Вернемся – обязательно на Доску повесим. Героическую смерть принял. Ну и в архивах найдем, кто это.

С этого момента прохождение сильно усложнилось – словно потревоженное тело, сроднившееся за столько лет с завалом, начало мстить своим обидчикам. Дальше пошел камень, булыжники размером с голову. Вынимать их по одному не представлялось возможным – один опирался на другой, тот на третий, четвертый… и, тревожа один, потревоженными оказывались еще с десяток. В глубине завала потрескивало, пересыпалось, перекатывалось с сухим стуком, отчего подрагивали своды штрека, осыпая копающего бойца землей и мелкими камешками. Каждый новый человек, уходя в штрек, долго сидел перед черной дырой, набираясь решительности. Серега знал, что никого из ребят нельзя упрекнуть в трусости – но быть заваленным, придавленным, затиснутым меж пластов… от этих мыслей внизу живота сам собой поднимался холодок. И ладно если сразу и намертво. А если порода, сдвинувшись, оставит тебя в мешке, отрежет от выхода?.. И ведь может случиться, что возможности откопать человека уже не будет. Тогда одно остается – ствол пистолета к виску. Если двинуться сможешь.

– Мы не пройдем здесь, – в который уже раз, отозвав его в сторону, сказал Гришка. – Надо возвращаться.

– До Цеха?.. – потирая подбородок, задумчиво спросил Сотников.

– Думаю, да. Там еще вопрос, пролезем или нет. Но тут… – он развел руками. – Останавливай, пока не поздно.

В середине дня, пока прервались на обед, Сотников полез в штрек сам – оценить степень опасности. Здесь было душно, пахло землей и где-то на самой периферии обоняния – сладковатым запахом гниения. Может, это был остаточный аромат обнаруженных останков, а может, под завалом лежали еще тела – в отсутствие воздуха, когда порода суха, разложение идет порой очень долго. А штрек, пробитый вглубь завала – все равно что вентиляционный ход, обогативший воздухом ближайшие пласты. Появился кислород – и разложение пошло с большей скоростью… Об этом думать как-то не хотелось – вдруг рядом, буквально в сантиметрах за стенкой, лежит еще один труп и скалится на ползающих мимо людишек, протягивая к ним свои раздробленные конечности…

Пройдя туда и обратно по откопанному и укрепленному участку, он понял, что с проходкой и впрямь пора заканчивать – в некоторых местах уголки, приняв на себя тонны породы, начали прогибаться. Пока еще не сильно, понемногу – но это был явный знак. Внутри завала даже сейчас, во время паузы, что-то продолжало потрескивать и шуршать – словно миллиметр за миллиметром, грамм за граммом, накапливалось и накапливалось напряжение, готовое вскоре прорваться и завалить ход. Посылать людей уже было огромным риском. Удивительно, как ребята и сюда-то дошли. Дисциплина – дисциплиной, но это уже фантастическое самообладание, какой-то даже фатализм…

Выбравшись наружу, он подозвал Злодея, Букаша и Знайку.

– Все, ребят. Заканчиваем здесь. Это уже не просто опасно – это авантюра. Мы фактически сами подтягиваем к себе момент обвала. На канате тащим. То, что он будет – даже не вопрос. Мы рассчитывали, что куча будет стабильна, только тогда и можно пройти. Но теперь… – он покачал головой. – Я второй раз туда ссу лезть. И пацанов не погоню.

– Что теперь? Цех? – спросил Злодей.

– Да. Поворачиваем оглобли.

Нечего и говорить, что бойцы восприняли приказ с огромным облегчением. Испытывать судьбу никому не хотелось. Куда лучше встретиться лицом к лицу с врагом, чем быть похороненным заживо. Пока сворачивали лагерь, поднимали и грузили ослов, Серега, раскрыв карту, задумчиво глядел в нее, просчитывая маршрут. Еще одну неделю назад, да и там, около Цеха, неизвестно сколько времени понадобится… А сколько уйдет, чтоб до триста десятого подняться? Месяц? Два? А старикан все же фантастически удачлив – пролезть под завалом, под трубой, которая на соплях держалась. Безбашенный дед…

– Дядь Карбофос… – он глянул вниз – рядом стоял Кирюшка и робко тянул его за противогазную сумку. Все это время – и вчера, и сегодня – пацан вертелся где-то здесь, в галерее: подносил, что попросят, исполнял мелкие поручения – в общем, из кожи вон лез. У Сереги создавалось полное впечатление, что он чувствовал себя виноватым в смерти Страшилы – и словно старался хоть как-то искупить, хоть чем-то быть полезным… – Мы назад в Цех возвращаемся? Туда, где дядька Артем погиб?..

– Да, Кирюха, приходится, – кивнул Сотников, продолжая изучать карту. – Здесь пройти не сможем. Вернемся, разведаем обстановку, попробуем проскользнуть.

– Дядь Сереж… – Кирюшка нерешительно шмыгнул носом и покосился на трубу, уходящую в завал. – Я это… утром около трубы сидел… – он замялся, словно не зная, как сказать, – и тоже потом, перед обедом… Там стучит кто-то. Когда в завале работать перестали – еще лучше слышно стало. А сейчас опять тишина.

Серега не сразу понял, что имеет в виду пацан. Что значит – стучит? Где?!.

– Где стучит?.. – нахмурился он.

– Так там! В трубе! – Кирюха махнул рукой. – Ухом приложишься и услышишь. Я задремал утром, прислонился – тогда только услыхал. То часто стучит, а то длинно… Это азбука Морзе называется, я знаю, нам воспитатель в садике уже рассказывал…

Серега, недоверчиво нахмурившись, медленно убрал Путеводитель в карман. То что говорил пацан казалось невероятным. Кто здесь может морзянкой выстукивать?!. Шагнув к трубе, он опустился на колени, и, нагнувшись, приложил ухо к ее ржавому боку. И сквозь шарканье ног по бетону, сквозь шутки и смех бойцов, сквозь шум собирающейся обоймы он услышал…

– Х-о-л-о-д-н-о… з-д-е-с-ь-х-о-л-о-д-н-о…

Серега разом вспотел. Холодно?! Где холодно?.. Под завалом?! .

– Д-о-л-г-о-т-у-т-н-е-с-м-о-ж-е-м, – ответила труба.