Хотя этот разговор так и не помог найти ответ на вопрос, все же Серега малость приободрился. Знайка снова был прав. Пусть он командир – но не встречалось еще на его жизненном пути таких задач. Семь лет он командирствовал – но это, можно сказать, какое-то тепличное командирство. Да, условия жестокие. Но привычные ведь. Решения по большому счету стандартны. А для подобных… Не наработал пока мозоль. Не успел.

Сам Знайка тоже переживал. Мудрый был его извечным оппонентом в научных спорах и дискуссиях, коллегой – но в то же время и другом. Чтобы хоть немного его отвлечь, Серега озадачил его тем же вопросом, что огорошил и его самого, и всю обойму: машины, ремонтирующие тоннель. Неужели самый страшный враг общины – друг?..

– Тут у меня подозрения давненько возникали… – почесав ирокез, ответил Илья. – Это все, – он обвел рукой вокруг, – гигантское техническое сооружение. И кто-то же должен его обслуживать. Мы просто ничтоже сумняшеся считали, что паутина брошена на произвол судьбы. Но ведь та же вентиляция в транзитных – работает. Значит где-то есть компрессоры, которые гонят воздух. Кому же, как не контроллерам, обслуживать? Те обрывки информации о системах паутины, что мы смогли достать из их памяти – возможно, нужны не для диверсий, а наоборот. Хотя, может, и для диверсий тоже… – он пожал плечами. – Здесь я утверждать не берусь. Но в основном я таки снова оказался прав, – он ухмыльнулся. – Именно машины чинят тоннели. Может, КШР – это вовсе даже не «Контроллер Штурмовой Роботизированный». Понавешали мы своих ярлыков… Может, КШР – это «Контроллер Шахтный Рабочий». Или «Роботизированный». Черт его знает. Пока не доберемся до места, откуда они лезут – полной ясности не наступит.

– Тогда почему до сих пор мы не видели подобного на своих горизонтах? – усомнился Серега. – Нет, я понимаю, что после увиденного подвергать это сомнению прям скажем – странно… Но таковы факты. Сколько лет мы бродим по домашним горизонтам – и хотя бы раз кто-то видел контроллера, винтящего гайки? Нет. А тут…

– Но и контроллера, который разваливает тюбинг кувалдой, мы тоже не видали, – фыркнул Илья. – И скажем прямо – мы вообще ни хрена о своем мире не знали. К тому же сам посуди… На наших горизонтах они ведут себя куда осторожнее, ведь любой контакт человек –машина начинается со стрельбы. Ты же вояка, знаешь правила. Прежде чем начинать какое-то дело в данном конкретном отрезке Джунглей – необходимо обезопасить его. Выставить охранение со всех сторон, откуда людишки могут вылезти. И уж они-то паутину лучше нашего знают, все ходы и закоулки. А значит и обезопаситься со всех сторон могут. Может, мы и раньше встречались с такими рабочими группами – и не раз! – но натыкались сперва на дозор. А там пошла мясорубка…

– Тогда какого хрена они лезут в Дом? – вопросил Дровосек. – Если они, скажем так, желают добра – почему убивают людей?!

– Тут ты, мой дорогой, немного запутался, – снисходительно усмехнулся Илья. – Ремонт Джунглей не отменяет вражды по отношению к нам, людям. А ведь все может быть гораздо глубже и в то же время проще, чем мы думали изначально! Что, если никакой глобальной вражды с машинами нет, а есть только локальная: контроллеров паутины и нас, пришлых людей. Ведь мы появились тут внезапно. Вдруг. И остались. А машины пришли уже потом. Что, если механизмы просто видят лишний элемент там, где его быть не должно, и стараются удалить?.. Мы чужие здесь. А машины – свои. Мы заняли их территорию, и они хотят вернуть ее себе. Впрочем, это только очередная теория…

– Получается, мы захватчики какие-то?.. – проворчал недовольно Дед.

– Слишком поверхностный взгляд, Артем, – поморщился Знайка. – Здесь глубже надо смотреть, зреть в корень. Мы ведь не знаем первопричину войны. И, повторюсь – это лишь еще одна гипотеза, не отменяющая основной, а-ля «Терминатор». Чтоб понять, нужно видеть общую картину. А ее-то у нас и нет.

– Может, мы и захватчики – но за это время Дом стал нашим домом, – буркнул Дровосек. – И за свой дом мы порвем любого. Именно за это дело пацаны стояли. И погибли тоже… – он поморщился. – Так что не надо этих… измышлений.

– Мне вот интересно… а много ли вообще у тебя в башке хранится? А, наука? – ухмыльнулся Хенкель. – У тебя же по любому вопросу есть какие-то ответы. И часто с таким подвыподвертом, что заранее не угадаешь, в какую сторону понесет…

Илюха ухмыльнулся и постучал себя пальцем по лбу.

– Здесь мно-о-ого хранится. Ты даже не подозреваешь, сколько…

Этот разговор немного отвлек ребят от унылых мыслей. Даже Гришка слегка подвоспрял духом – Серега, глядя на него, начал уже подумывать, не встряхнуть ли его снова за шиворот… Как бы цинично ни звучало – все эти смерти были не напрасны. Паутина брала свою плату – но и давала взамен. Пусть и трудно, со скрипом, но начинала раскрывать свои секреты. И триста пятнадцатый горизонт не стал исключением – выйдя на него, обойма наткнулась на остатки Второй экспедиции.

Вышли они на сто сорок третьем километре восточной транзитной. В такой запредельной дали, что уже даже страшно не было – расстояние превратилось в какую-то эфемерную величину, которая не поддавалась осмыслению. Десять километров больше или меньше, горизонтом выше или ниже… подумаешь, делов-то.

Зрелище, открывшееся обойме, сразу бросало в дрожь: десятое от выхода с Тайных Троп кольцо тюбинга было смято гигантским давлением, сплющено в горизонтальный овал, так что от потолка до пола осталось метра три – а дальше, запирая галерею, громоздился беспорядочный завал камней и выдавленная между кольцами порода. И, до половины корпуса ныряя в осыпь, посреди галереи торчал транспортный тягач. На корме у него, облупившейся, но еще видимой надписью значилось: «Борт-15».

– Это Вторая экспедиция, – хриплым от волнения голосом, пробормотал Знайка, шаря лучом фонаря по замершей платформе, пока обойма стояла, не решаясь приблизиться. – Их нумерация. Я поднимал архивы.

– Засыпало?.. – в голосе Дровосека страх звучал пополам с недоверием. Сотников оглянулся – рядом с Железным из своего гнезда торчал Кирюха и с ужасом глядел на завал. Да и остальным было не по себе. – Не прошли они? Здесь все закончилось?

– Прошли – но не все, – пробормотал Серега, ощупывая фонарем завал. – Старик же вернулся. А он знал отца. Значит, какая-то часть выжила и продолжила движение.