– Ну индикатор какой-нибудь свинти…

– А у меня есть материалы под рукой? – с издевкой вопросил Знайка. – Я посмотрю, конечно… Верховым осмотром. Но ведь его куда угодно можно запихать, хоть даже и в раму ишака. Бестолку. Если все так, как ты говоришь – остается надеяться, что в этих пещерах нас просто потеряют.

– Как бы мы сами не того… – проворчал Гришка. – Затеряемся и будем вечно плутать. Скитаться. Как привидения.

– Вечно не получится, – успокоил Серега. – Две недели. Потом кранты.

На этом разговор и окончился.

Вернувшись в лагерь, Сотников какое-то время еще наблюдал за пацаном – но затем, плюнув и обозлившись на Гришку за его фантазии, бросил. Кирюха даже близко не напоминал юного кадавра. Организмы – они в большинстве своем как каменные истуканы. Даже в клетках БСК киборги не проявляли интереса к окружающему миру до того момента, пока в зал не входил человек. Их не интересовало ничего, кроме уничтожения людишек. Единственным исключением были командиры групп, реагирующие более человечно – но и они никогда не проявляли той живости, которую наблюдал за ребенком Сотников. Вот и теперь. За то время что он подсматривал за пацаном, тот и у плитки успел посидеть, засунув нос в закипающий, исходящий ароматным парком варева, котелок, и в дальнем углу с тесаком Дровосека повозиться, и с рюкзаком, кошмарным своим зайцем, поиграть… Что-то Гришка совсем плохой стал со своей мнительностью. И без того забот невпроворот – так он еще детективы подкидывает. Надо бы снова мотивационно-воспитательный разговор провести…

То, что Кирюха вне подозрений, подтвердилось буквально через пару дней. Впрочем, в этом Серега не сомневался – понимал, что здесь излишняя Гришкина мнительность сыграла.

Двое суток обойма двигалась с раннего утра и до позднего вечера. Отмахали километров сорок. С одной стороны немало, учитывая характер местности; но с другой – цифра не впечатляла: извилистые пещеры пожирали расстояние, и за все время подъем составил всего полсотни метров. Коридор менялся гротом, грот – коридором, затем очередной пещерой или залом с колоннами сталагнатов, пылью, натеками на стенах, камнем, иногда – радиацией… И снова – залы, коридоры, гроты, лазы, провалы и расселины. Они были бесконечны – и для неопытного глаза похожи друг на друга как две капли воды. Не будь лазерника – ориентирование затруднилось бы до бесконечности. Главное – скрупулезно отслеживать каждый шаг, иногда ведь и возвращаться приходилось, если на тупик нарвешься, искать другую дорогу. Запутаться в этом лабиринте – как два пальца. Но с отслеживанием было строго – каждый перекресток, каждый уклон, каждая пещера, по которой проходила обойма, старательно заносились в навигационную программу. Она позволяла чертить не просто двумерные, а трехмерные чертежи – и потому Серега видел пройденный путь и местоположение обоймы в трех проекциях. А там уже и расстояние подъема вычислить не проблема.

Ближе к вечеру второго дня наткнулись на чистую просторную пещеру – и, несмотря на то что идти можно еще пару часов, приняли решение встать лагерем. Грот оказался большим и на удивление чистым – тянущий из узкой расщелины в дальнем углу сквознячок не давал пыли залеживаться, вытягивая ее наружу. ПКА молчал и наконец-то можно было стащить опостылевшие намордники, которые эти двое суток постоянно висели на физиономии.

Пока раскладывали лагерь, пока дежурные, стараясь не потерять ни единой крошки провизии, готовили ужин – Серега занимался картой. Вспомнить дневной переход, отметить наиболее опасные участки, дать пояснения и подсказки… Он все же надеялся, что следом пойдут новые экспедиции. А может, и они же сами. Заметки лишними не будут. Здесь Серега взял за образец Путеводитель – иногда там проскальзывали действительно ценные пояснения.

Внимание его вдруг привлек Дровосек – стоя у пролома, ведущего в коридор, он к чему-то напряженно прислушивался, сжимая в механической руке свою саблю. Часть брони он уже снял и теперь в этих местах сквозь направляющие и раму виднелся комбез, лоснящийся чернотой в рассеянном свете фонаря.

Отложив планшет, Серега поднялся и подошел к нему. Железный лишь мельком глянул на командира и продолжал стоять, поворачиваясь в коридор то одним, то другим ухом.

– В чем дело, Паш?

– Не пойму… – помедлив, ответил Железный. – Очень далеко… То ли звук какой, то ли сквозняком тянет, подвывает… Ты дудку слышишь?

Серега прислушался – и медленно кивнул. Далеко-далеко, на самом пределе, то пропадая, а то опять проявляясь, играла заунывная мелодия. Она казалась настолько дикой здесь, в пещерах, что он даже растерялся… Откуда здесь взяться музыке? И на ветер тоже не похоже, слишком уж складно играет…

Сообразили они одновременно. Дровосек вдруг страшными глазами посмотрел на командира… и Серега, стремительно крутнувшись вокруг себя, обвел взглядом лагерь.

Кирюхи не было.

Дернув с пояса пистолет, Сотников вывалился в коридор. Следом, грохоча экзой, выбрался Железный. Ход здесь шел прямо как стрела – и, прибавив мощность на максимум, Серега увидел вдали, шагах в двухстах, там где луч фонаря уже почти не мог бороться с тьмой, маленькую фигурку ребенка. Кирюха шел за музыкой.

Дровосек с низкого старта рванул за ним – но Сотников, рискуя рукой, ухватил его за рюкзачную раму. Остановить танк невозможно – однако Железный, почуяв хватку, тормознул сам. Повернул голову – глаза были на выкате, бешеные.

– Стоять! – зашипел Серега. – Куда?! Без брони, без оружия, с одним ножом! Бойцов поднимай, быстро!

Дровосек, сообразив, нырнул обратно – и в пещере тут же послышался его грозный бас. А Сотников, высвечивая фонарем спину уходящего во тьму пацана, на цыпочках, паря над бетоном, заскользил по коридору.

Чем ближе он подбегал к Кирюхе – тем отчетливее слышал дудку. Звук шел из глубины коридора – плавная успокаивающая мелодия завораживала, манила – и даже ему, взрослому мужику, захотелось подойти поближе и посмотреть, кто же это наигрывает. На полпути, когда дудка стала совсем уж отчетливой, Серега, понимая, что не упустит теперь Кирюху, даже замедлился и перешел на шаг – мелодию действительно хотелось слушать ! Она словно вытаскивала из глубины души все то хорошее, доброе и светлое, что было в его жизни. Вдруг вспомнились мама и отец, домашние вечера под желтой лампой, мелькнули картинки детских лет… И в то же время какой-то частью мозга он понимал – опасность! На то и рассчитано! Как у росянки, приманивающей жертву дурманящим запахом сока.