— Но я ничего не делаю, — в растерянности Эрика даже повернула голову в сторону мага и мельком скользнула взглядом по Форду, заметив, как пристально тот на нее смотрит и с каким прищуром, будто сейчас придушит неразумную за то, что она не дает себе выздороветь. — Я же не вскрываю рану нарочно! Она сама не заживает толком. А я больше всего на свете хочу снова стать полноценным бойцом! Приносить пользу академии, ходить в конце концов!

— Ну так и ходили бы, — злится маг, разжигая над бедром нечастной новую волну целительной магии, — так нет же… не позволяете себе выздороветь. Даже обезболить себя не позволяете.

Форд молчал. Наблюдал, слушал и стоически молчал, пока целитель делал свое дело. Он едва дождался ухода мага. Нетерпеливо закрыл за ним дверь и вернулся в Эрике в спальню, но даже не подошел к ней. Наемница могла видеть только напряженную мужскую спину. Доктор Норинг не хотел сейчас говорить, чтобы не испортить и без того паршивые отношения. Но и уйти не мог. Не хотел. А потому он стоял у окна, невидящим взглядом шаря по окрестностям, на самом же деле, просто отвлекал себя, чтобы не устроить Эрике разнос. Некрасивый и влекущий за собой женские обиды.

Нет, Форд не хотел всех этих последствий, а потому молчал, играя желваками и мысленно уговаривая себя успокоиться.

— Ну, скажи уже, — вдруг раздраженно вклинился в его мысли голосок Эрики. — Давай, Форд, не тяни. Выскажись! Сейчас стекла в окнах потрескаются, сколько в тебе невысказанных мыслей бродит!

— Я должен перекипеть, — ровным и ничего не выражающим голосом отвечает доктор, на самом деле закипая изнутри. Пресекая попытки Эрики втянуть его в дискуссию. Уж чего им точно не надо, так это лишних конфликтов. — Отдохни, поговорим потом, — вздыхает Форд,

— О чем? — печальный хмык со стороны женщины и она снова обреченно отворачивает лицо, словно желая и без того достаточное расстояние между ней и Фордом разорвать еще хоть на чуточку, лишь бы подальше. Форд скривился, видя это в отражении стекла.

— О психосоматике, Эрика, — поворачивается наконец-то к ней Форд и недовольно хмурит брови. — О том, что твои тараканы в психике стали опасны для твоего здоровья. Маг прав, пока ты сама не захочешь поправиться, лучше не станет. Ты должна понять, что всего достойна. И любви и счастья и семьи! Что ты не проклята! Должна простить себя за свое прошлое! И перестать обвинять и принижать себя. Только тогда, когда ты осознаешь свой недуг психический и начнешь с ним бороться, тогда и тело твое пойдет на поправку.

— Звучит как-то не очень правдоподобно, — испуганным шепотом отвечает Эрика.

— Да, — недобро усмехается Форд, — для мира не знакомого с современными науками моего прежнего мира, трудно понять все причинно-следственные связи между сознанием и телом. Поэтому подробности потом, когда отдохнешь, у нас будет более предметный разговор. Итак уже столько времени потеряли из-за твоих закидонов и попыток отдалиться.

— Для тебя же стараюсь, — то ли болезненно улыбается, то ли хочет расплакаться Эрика. В ответ Форд лишь отчаянно и зло растер себе лицо ладонями и что-то невнятно прорычал.

— Так, — вдруг резко взял себя в руки Норинг, — ты должна отдохнуть. Вот и отдыхай! И не буди во мне зверя. Могу ведь и транквилизатор принести. Уснешь, как младенец!

— Кажется, тебе самому отдых нужен, — понимая, что доконала мужика и ходит по тонкому льду, Эрика старается его не провоцировать, но и промолчать не может.

— Обойдусь, — раздраженный рык пацифиста-менталиста и притихшая наемница снова отворачивается, чтобы не злить больше Форда, оставляя его наедине со своими мыслями.

— Да вы блин издеваетесь, что ли?! — Форд зло ударился головой об подушку, желая убиться хотя бы до утра. Ни сил, ни желания идти и проверять, что за переполох снова в замке не было совершенно. Прошла неделя с того самого серьезного разговора с Эрикой, когда Форд ей по полочкам разложил все перспективы ее безрадужного мышления. Наемница тогда злилась за правду, выливаемую на нее доктором. Она была растеряна, не ожидая никакой атаки, а Форд именно что атаковал. Ее мозг и психику. Давил и обещал скорую кончину, если женщина не возьмет себя в руки, не перестанет разрушать саму себя и наконец-то простит себе свои грехи, примет себя такой, какая она есть и какой ей придется дальше жить.

Эрика не шла на контакт, не хотела принимать всю эту жестокую правду о себе. Но согласилась попробовать. Хотя бы рискнуть… жить дальше. Да, уже не боевая единица. Да, на ее совести десятки, а может и больше загубленных жизней. Форд не хотел вникать в эти нюансы. Ему хватало общей картины, количество убитых уже не меняло дела.

Как и прежде доктор не прибегал к игре, с того раза, как Эрика сама обозначила ее конец. Сейчас он был лишь ее врач, пытающийся вытащить ее замызганную душу на веет божий и привести ее в чувство. И хотя больше всего ему хотелось обнять несчастное создание. Спрятать в капкане своих сильных рук и губами собрать ее отчаянные слезы… не оглядываясь на свои желания и порывы, Норинг держал себя в руках. И не нарушал протокола лечения.