— С чего ты решил, что твоё мнение кого-то волнует? — грозно насупился самурай. — Мне твои выходки уже надоели.

— Увы, придётся потерпеть.

По бокам от меня тут же встали Двойка с Хрустом, держа мечи наизготовку. Чуть позже к ним присоединился Сторк, правильно расценив своё шаткое положение, а также безымянный рабочий с нагайкой, не отстающий от нас ни на шаг. Против них с недовольной миной замер Фэнг в компании с Нобу, Широ, и Жмыхом. Остальные наёмники так и не смогли покинуть «Возрождение», оставшись там навсегда. Разглядев противников, взломщик толкнул локтем соседа, который участвовал ещё в вылазке против людоедов, и ошарашено зашептал:

— Чтоб мне сдохнуть! Да это тот самый бешенный жук, который жрёт всё подряд!

— Гонишь! — мотнул головой Широ. — Его ж грохнули давно.

— Точно он, я его узнал…

— Кстати, — спохватился я, обернувшись к Хрусту. — За что тебя на костёр определили?

— Переломал руки нескольким человекам, пытавшимся отобрать еду, — как ни в чём не бывало ответил он. — А когда меня хотели наказать, ещё одному отгрыз лицо.

— Занятно…

— Говорил же, это ебучий каннибал! — продолжил истерично настаивать Жмых. — Он своих жрал, когда его поймали. Надзиратели сами шептались, им врать незачем.

— Это правда?

— Я хотел восстановить Связь, — с отчётливой ноткой грусти проскрипел рой. — Думал, это поможет. Голод меня не мучил, но я слишком долго был один. Теперь у меня есть хозяин и новая цель, больше мне ничего не нужно.

— Отлично. И кстати, ты ведь не будешь больше никого есть?

— Только по твоему приказу, хозяин!

— Вот видите, — ухмыльнулся я. — Он хороший. Будете вести себя прилично, и никто не пострадает.

— Решил пойти против нас? — покачал головой Чага. — Вы не воины, а грязное отребье, возомнившее о себе слишком много. За вами даже численного преимущества нет, хотя оно вас бы и не спасло.

Здесь командир слегка передёрнул карты, ведь троица выживших каторжников предпочла держаться от всех нас подальше. Двое из них имели ранения, так что присоединяться к Чаге они точно не спешили.

— Я тебе, пердун старый, глаза вырежу! — прошипела Двойка, едва сдерживаясь. — Давай посмотрим, кто из нас настоящий воин?!

— Остынь, — осадил я двурукую. — И ты, Чага, тоже. Боишься, что каплю крови учуют, а сам хочешь устроить резню. Не очень разумно, как мне кажется.

— Лучше себе отсечь руку, если она не слушается, — заявил самурай. — Ты сам захотел войны!

— У меня и в мыслях не было на тебя нападать. Напомни, кто только что хотел избавиться от раненых?

— Только тяжёлых, из-за них нас всех выследят. Это вынужденная мера.

— Повторяю, собаки не опасны. И сейчас это докажу.

Я с кряхтением поднялся на ноги, закинув арбалет за спину, после чего направился прямо к недоумевающим наёмникам. Мои телохранители против такого безрассудного поступка решительно запротестовали, и только мой приказ заставил их остаться на месте. Заодно я проверил, как работает пресловутое подчинение. Двойка обозвала меня всякими нехорошими словами, но останавливать не стала. Хруст же молча встал, переминаясь с ходули на ходулю и многозначительно покачивая мечом.

Чага презрительно фыркнул, но всё же повторил мой манёвр, выйдя из-за спин подчинённых. Меня он не боялся совершенно, и всячески это демонстрировал. Даже клинок опустил.

— Желаешь дуэли?

— Нет, конечно. Хочу показать тебе, что ты не прав.

Я снял с шеи кожаный кисет, который взял у Осени, как только мы покинули ущелье. Всю дорогу носил его, словно амулет, что не так уж далеко от истины. Курением здесь не занимаются, и в таких мешочках обычно носят разные мелкие вещицы, не терпящие сырости. Например, трут для разжигания костра, соль и прочие специи.

— Что там? — хмуро поинтересовался самурай.

— Понюхай, и узнаешь. Только сильно не затягивайся…

Зря предупреждал, ибо наёмник на полном серьёзе собрался всосать широкими ноздрями добрую половину содержимого. Я едва успел отдёрнуть кисет, но и того хватило, чтобы командир внезапно покраснел и принялся истошно чихать. Он делал это настолько часто и яростно, что пришлось убеждать остальных, что это не отрава.

В себя Чага пришёл лишь через минуту, несколько раз высморкавшись на камни. Глаза его нездорово блестели, и в них отчётливо читалось желание кое-кого четвертовать на месте.

— Это огненная травка, перетёртая в порошок, — пояснил я. — Ею иногда мясо натирают…

— Знаю! — рявкнул он, утирая новые сопли.

— А теперь представь, какого будет бедным псам, когда они вдохнут эту жгучую прелесть. Ведь нюх у них гораздо острее. Им усыпан наш путь отсюда и до самой каторги, а ещё один такой мешочек полностью развеялся по тому склону, где мы карабкались в начале. Если окраниты начнут травлю оттуда, то там она и закончится. Хапнув немного порошка костепсы не то что кровь, а кучу дерьма перед собственным носом не почуют.