— Я не верю твоим словам.

— Ты лжешь. Он встал из-за стола и оказался нос к носу с ней. — Если ты избавишься от меня, все перейдет обратно к тебе. Кто откажется от убийства, если получит от него такую выгоду?

Она размахнулась и отвесила ему смачную пощечину.

— Ты не откажешься, Николас. Только ты. Она опять лгала. Ее отец сам как-то признался, что подумывал о таком ходе. Но думать не значит делать. Ее отец явно преувеличивал. Он всего лишь хотел того, чего и она, — вернуть Шенстоун.

Черт бы побрал дурацкий пожар. Никто бы никогда не нашел ту комнату. Поджог был совершенно необдуманным поступком. Если бы она посчитала, что от комнаты исходит угроза, она бы сразу убрала из нее все свидетельства чьего-то пребывания там.

Она могла бы предотвратить все события» просто убравшись в комнате, после того как ее; покинул обитатель.

Она виновата во всем. Она надеялась, что все само собой образуется, в то время как ее жизнь оказалась похожей на ряд доминошных костей, падение одной из которых влечет за собой шквал падений, связанных друг с другом.

Теперь Николас считал ее способной на убийство, а значит, вынудит покинуть Шенстоун.

Но нет… должен же быть какой-то выход. Николас просто все выдумал.

Однако разве ей не показалось, что она почувствовала руку на своей спине за мгновение до того, как упала?

Нет… в такое было слишком трудно поверить… В такое отчаяние. Оно просто не имело смысла, ведь он постарался все оставить как было.

Они только желали его ухода. Его уход был их единственным намерением, единственной целью.

Теперь у нее оставался только один выход — найти волшебную палочку и заставить Николаса исчезнуть.

Она рассчитывала, что у нее будет время, чтобы осуществить его исчезновение. Теперь времени больше не оставалось. Ей было некогда рассуждать или проявлять осторожность. Или пытаться сохранить все в тайне.

Нужно было действовать немедленно.

Она встала с кровати, опустилась на колени, вытащила из-под кровати вторую коробку с бумагами Уильяма, опрокинула ее на пол и вновь принялась за чтение.

Здесь были свидетельство о браке, информация о приданом, подробности союза, заключенного с единственной целью родить наследника, которого так хотел Уильям. Зачем?

Уильям и Дороти не испытывали друг к другу страсти и каких-либо чувств. Скорее почти так же, как поступила сама Элизабет, Дороти заключила с мужем сделку: ее тело за его сына. Шенстоун и все его удобства получала жена, родившая Уильяму наследника.

Поражало сходство союза Элизабет и Уильяма с его первым браком. Уильям тогда был уже не очень молод, а Дороти не очень стара.

Записки от многих лондонских врачей в очень обтекаемых фразах сообщали, что проблема, из-за которой они не могли зачать ребенка, заключалась не в Дороти.

Бедная, бедная Дороти. Но нигде среди бумаг не упоминалось, что Дороти могла забеременеть от другого мужчины. Никаких дневников. Никаких любовных писем. Никаких документов или упоминаний о чем-то необычном.

Просто сухие указания Уильяма, требующие обратить внимание на некоторые вещи. Приглашения на обеды и мероприятия. В театры, оперы. На маскарад, что казалось немного фривольным в отношении Уильяма.

Несколько фотографий. Дороти, выглядевшая старше своих лет в платье со слишком большими буфами на рукавах и подолом до пола. Уильям с редкими волосами на голове, но длинными усами, одетый в жесткий сюртук и невозмутимо облокачивающийся на колонну.

Какие-то записи об истории Шенстоуна. Набросок фамильного древа. Уильям был очень щепетилен. В коробке находились бумаги, касающиеся только Дороти. Элизабет могла предположить, что в оставшейся коробке будет все об их совместной жизни.

Настало время ее принести.

Теперь ее не беспокоило, кого она может встретить на пути. От Джайлса, попавшегося навстречу, она просто отмахнулась.

Пятнадцать минут спустя все оставшиеся бумаги были разложены на полу вокруг нее. Еще через два часа стало ясно, что вся работа была выполнена ею впустую.

В бумагах Уильяма не было ничего, позволяющего опровергнуть право Николаса на получение наследства.

— А вот и мы, вот и мы, — пропел отец Элизабет, когда они с Питером вошли в дом. — Элизабет! Где ты?

вот и ты. Что за денек. Пойдем в библиотеку, мне нужно многое тебе рассказать.