У дальней стены рукотворной пещеры лежит небрежно обтёсанная глыба алтаря, испещрённого знаками Рейзан Судьбоносной. В нише прячется статуя богини.

Святилище найдено.

Я останавливаюсь на пороге, не торопясь входить.

— Рейзан, если ты это видишь, наверное, смешно, да?

Я искала святилище в надежде получить благословение богини, стать сильнее. Получилось ровно наоборот. Можно сказать, что это святилище нашло меня. И отнюдь не для того, чтобы дать мне новые возможности. Напротив, оно хочет забрать всё, что у меня есть, включая жизнь и душу.

Алтарь не пуст. Колыбель похожа на хрустальную ладью. У меня в серванте такая стояла, Даша ещё фыркала, что держать дома хрусталь не модно. У меня была столовая, а в этой ладье свободно разместится человек под два метра ростом. Собственно, уже размещается. Я подхожу ближе.

— Вот и встретились лицом к лицу, ваше высочество?

Теперь очевидно, что скелет в коридоре принадлежит обычной жрице, пусть и высшей. Настоящая Крессида спит в ладье. И предполагается, что я должна прямо сейчас её подвинуть и навсегда прикорнуть рядом.

Я ещё не приблизилась вплотную, а на меня уже наваливается сонливость.

— Что же за ритуал вы тут устроили, леди? — вслух спрашиваю я вслух, чтобы взбодриться.

Впору отойти, уж слишком явно ощущается и давление магии, и её эффект. Меня буквально рубит. Не настолько, чтобы я захотела спать больше всего на свете, но достаточно, чтобы идея прилечь на пару минут не вызывала отторжения. Пока я держусь…

Допустим, я следую инструкциям принцессы и укладываюсь к её бренным останкам. Что дальше? Я имею в виду, если я умру и рассыплюсь, ритуал должен завершить некто третий, так? Или… Я хватаюсь за бортик Колыбели, тяну на себя. Сдвинуть получается на толщину волоска, но этого хватает, чтобы давление ослабло.

Достаточно разорвать контакт артефакта и алтаря?

— Ох, что же вы сами, ваше высочество?!

Как посторонняя могла пройти сквозь магическую завесу нашего, императорского, цвета?!

Я ошеломлённо смотрю на жрицу, отвечаю с некоторой оторопью?

— Иногда следует действовать самой.

Старушка словно не слышит. Подставив предплечье, она предлагает:

— Давайте я помогу вам забраться, принцесса?

— Нет необходимости, — отрезаю я.

Откуда она знает про ритуал? Ну… знает. Я изначально поняла, что она с сюрпризом.

— Разве? — не вполне искренне удивляется она. — Разве императорская династия не вырождается?

Слишком смелая фраза для старушки, которая умеет только ахать и извиняться.

— Вырождается, — усмехаюсь я.

Мы замираем друг напротив друга. Сна больше ни в одном глазу. Магия ещё действует, я это отчётливо понимаю, но меня почему-то не цепляет. Магия словно обтекает меня как вода валун. Я не питаю иллюзий, не зря говорят, что вода и камень точит, но у меня однозначно появилось время.

С чего я решила, что сходство возникло из-за морщин и цвета кожи?

Я склоняюсь в глубоком реверансе:

— Богиня Рейзан Судьбоносная.

— Узнала-таки.

Я выпрямляюсь. Когда я поднимаю глаза, вместо старухи передо мной молодая, пышущая здоровьем женщина. Я смотрю на неё, как на отражение лживого зеркала, зеркала, ухитряющегося показывать тебя во сто крат красивее, чем ты есть.

— Сложно не узнать, ведь вы дали мне лицо, хотя, кажется, я до сих пор не верю своим глазам, не верю оказанной чести.

— Ещё чему не веришь? — хмыкает она. Так знакомо…

Это был вопрос?

— Не верю нашему родству.

— О? Это почему же? — богине надоедает стоять, и она присаживается на алтарь, бедром без усилия сдвигая Колыбель, отчего одна сторона на вид весьма хрупкой ладьи оказывается над полом. Она хочет разбить артефакт?

Я пожимаю плечами:

— Даже люди из мира, не знающего магии, додумались до контрацепции. Какой смысл в потомках-однодневках?

— Знаешь, почему в императорской династии сплошь Дарны, Теории, Крессиды? Нередко даже у братьев одинаковые имена.

— Традиция.

Богиня качает головой:

— Традиции не возникают на пустом месте, а кровь не настолько важна, как душа. Тебя не удивило, что ты смогла повлиять на судьбу Даши, будучи простолюдинкой? Но ты сделала это, как моя… дочь.

— Не внучка? — почему она интонацией подчёркивает “дочь”. Уж кем-кем, а моей матерью она быть не может. Хотя бы потому что вступать в брак со своим потомком — чистое извращение.

— Дочь. Духовная. Я столько рассказала, а ты до сих пор не поняла, Кресси?