В комнате вновь повисла тишина. Долгая и тягучая.

— Не к добру, — вырвалась вслух мысль, которую я тут же зажала возле губ рукой.

— Знаешь, Коль, я тут подумал, — как-то совершенно легко и непринужденно начал Лерой. Эта его манера речи совершенно не вписывалась в атмосферу разговора. — А отдай-ка ты мне Ксюшу в жены. Парень я нормальный, сам знаешь. А так, глядишь, и проблемы все разрешатся сами собой.

Мое волнение напрочь пропало и резко сменилось злостью и раздражением! Какого лешего Лерой творил! Какие жены!? Он с ума сошел!?

— А что, Валер, идея мне по душе, — совершенно серьезно ответил Горский. — Забирай!

Здесь я уже не смогла сдержать себя от рвущегося наружу гнева! Да что они о себе возомнили? Да как так можно? Со всей дури я маханула по двери, та бесшумно открылась, а на меня уставилось две пары глаз: одна — ледяная и холодящая душу, вторая- теплая и хитрая. Лед и пламя! Нашли же друг друга два обормота!

— Я ж говорил, — не сдержался Лерой и заржал, словно конь. Горский, не долго думая, разразился еще более громким и заливистым смехом.

— Будешь ли еще подслушивать? А? — сквозь смех пригрозил он. — В следующий раз точно замуж отдам, поняла? Иди сюда, дуреха!

Горский подошел ко мне и крепко обнял, а я прижалась щекой к его сердцу и почувствовала себя самой счастливой: он принял меня и моего малыша. Все будет хорошо! Иначе он не допустит.

— Если честно, я уже отвык столько ходить. Вот серьезно! — Лерой ныл над душой последние полчаса.

— Привыкай! Я теперь обязана много гулять, а тебе от меня никуда не деться, — потрепала его по голове и пошла вперед. — Тем более со среды обещают дожди. Наслаждайся солнышком, Лерой!

— Тогда может зайдем перекусить? Иначе я просто озверею, — в шутку зарычал он. — Смотри, через дорогу вполне милая пиццерия. Ну, пойдем, а?

Горский уехал домой несколько дней назад, раздав нам всем четкие указания. Я не стала с ним спорить, поскольку ничего подозрительного в них не заметила. До суда над Черниговским я должна была все также находиться во Франции. А все потому, что тот под залогом сидел дома и все еще мог быть опасным для меня. Кроме того, отец переживал, что через меня он сможет давить на него и на следствие. Опасения Горского были мне понятны, как и его просьба не сообщать никому о беременности все это время. В принципе я и не планировала это делать, по крайней мере, месяцев до трех. Самым сложным оказалось другое. Лерой. Теперь он не имел права отходить от меня ни на шаг. Куда бы я не решила пойти, он должен был быть рядом. Так отцу было спокойнее. Но только не мне. Как бы ни улучшились наши отношения в последнее время, мы все еще не были близкими друзьями, а в голове то и дело всплывали его слова. У меня не получалось довериться ему полностью. В каждом его действии я искала подвох. Правда, пока не находила.

— Ладно, пойдем! — согласилась я. Мне и самой уже не терпелось где-нибудь посидеть и немного отдохнуть.

Осмотревшись по сторонам, я шагнула с тротуара на проезжую часть и хотела быстро перебежать дорогу. Машин было немного, как мне показалось, но я ошиблась. Буквально через секунду я ощутила крепкие руки, обхватившие меня, и толчок, а следом мимо меня пронеслась машина такси.

— Черт, Ксюша! Ты что творишь! — возмущался Лерой, осматривая меня с ног до головы. Он испугался. За меня.

— Я ее не заметила, — на автомате сказала ему, еще до конца не осознавая возможных последствий, если бы парень не успел оттащить меня с дороги. Но понимание медленно наступало. А вместе с ним на глаза навернулись слезы. В последнее время они все чаще становились моими верными спутниками.

— Ты так меня напугала, — тихо и мягко произнес он, крепко прижимая к себе и поглаживая рукой по голове в надежде успокоить. — Ну, все! Не плачь. Все же хорошо! Успокойся. Ладно? Вон там, смотри, пешеходный. Пойдем.

Он выпустил меня из своих объятий, но понимая, что меня все еще потряхивает, приобнял за плечи и повел к переходу.

В тот день мы долго сидели в пиццерии, много разговаривали, а мое недоверие к Лерою медленно стало притупляться.

Практически каждый день на протяжении следующих нескольких недель мы совершали один и тот же маршрут: сначала пешком обходили весь парк за нашим домом, потом заглядывали в пиццерию на углу, а иногда просто уезжали изучать город. Меня совершенно миновала участь большинства беременных — токсикоз. Я могла есть все, что угодно, меня не мутило от запахов и каждое утро начиналось с улыбки, а не с тошноты. Поэтому я ловила любую возможность выбраться из дома и насладиться свежим воздухом. Каждый вечер уставшие, но довольные мы с Лероем возвращались в нашу квартиру, чтобы на следующий день начать все сначала.

Погода в Париже давно перестала быть солнечной и теплой. Осень передала бразды правления теплой европейской зиме. Дожди без устали поливали прохожих, ветер раздувал опавшие и пожелтевшие листья, а сами французы уже вовсю говорили о Рождестве. Странные. Какое может быть Рождество без снега и морозов? Какая зима, если на деревьях еще не до конца опали листья? Я так скучала по снегу, я так скучала по дому…

— Эй, ты чего такая грустная? — щелкнув меня по носу, спросил Лерой, когда я, погрузившись в воспоминания, стояла у окна в столовой.