— Такой очаровательный, что чудо, что ты еще не женат, — с отвращением сказала я.

— Кто сказал, что нет, милая?

— Кто сказал, что я не замужем? — парировала я. — Мой муж — самое злое и жуткое существо. Он может убить тебя иглой, и ты даже не успеешь вытащить меч.

Он рассмеялся.

— Я тебе не верю.

Я тоже рассмеялась, но мой смех звучал безумно, хоть каждое слово было правдой.

— Мы задержались, — сказал другой голос. — Они отправят другой отряд искать нас, если мы не встретимся на нужном месте. Поднимай ее и тащи с нами.

Грубые ладони потянули за воротник, и я встала. Солдат завел мои руки за спину, связал их грубой бечевкой, впившейся в мою плоть.

Было слишком темно, чтобы видеть лица, но запах чеснока и вина был сильным от хриплого голоса. Эти мужчины работали на сэра Экельмейера? С такими общался Олэн? Он пожалеет, что завел таких союзников.

Я старалась не смотреть в сторону горящего окна, силуэт мамы виднелся внутри. Через пару часов наступит рассвет, она переживала. И мне нужно было предупредить ее. Ей придется уводить детей из деревни.

— Шагай быстрее, девчонка. Мы не можем тратить на это всю ночь.

— Но вы не спешили, когда всю ночь шатались по лесу, как два медведя, которые только проснулись, — буркнула я.

— Что это?

— Просто игнорируй ее, — сказал другой голос.

Мы шли в тишине, я обдумывала варианты. Может, сэр Экельмейер будет разумным, хотя его люди не были разумными, а обычно люди собирались схожими.

— Этот сэр Экельмейер справедливый? — спросила я.

— Твоя деревня под комендантским часом по приказу сэра Олэна Чантера. Ты нарушила закон, — сказал один из мужчин.

Неприятный ответ. Ни слова о его справедливости, только то, что они уже считали меня виновной.

Возможно, сэр Экельмейер будет слишком занят тревогами о фейри, чтобы переживать из-за девушки, бродящей по лесу. Никто не мог доказать, что я сделала что-то плохое, кроме Хельдры. Я не думала, что она что-нибудь скажет. Она будет в беде, как и я. Я выбросила ее ключ в лесу, как она просила. Никто не мог доказать, что она его взяла, или кто освободил тех Путников. Пока мы обе молчали, мы будем в безопасности.

— Видимо, вы были заняты, защищая нас от фейри, — предположила я.

— Что ты знаешь о фейри? — спросил тот, что толкал меня вперед.

— Достаточно, чтобы знать, что нужно больше пары задир, бродящих по лесу, чтобы остановить их.

— Мы — банда Белого капюшона, — сказал другой мужчина. — Мы не бродим. Мы не задиры. Мы — личные воины сэра Экельмейера Роскошного.

— Это его фамилия? Роскошный?

— Это его титул.

— Очень удобно. Я бы хотела, чтобы и мое имя говорило людям, что думать. Может, я назову себя «Элли Хантер Красивая и Очень богатая». Ай!

Что-то ударило меня по затылку. Я прикусила язык и ощутила кровь. Эти товарищи не любили сарказм и насмешки. Олэн не затягивал мой поводок, но, похоже, я потеряла эту свободу.

Я ругалась мысленно.

Я упустила шанс прорезать путь в Фейвальд или найти способ отвоевать свой народ. Но я не жалела, что освободила Путников этой ночью. И я не жалела, что собирала артефакты. Особенно теперь, когда я знала, что они могли мне помочь. Я просто хотела, чтобы у меня было больше времени.

Начал падать снег, густой и белый, когда мы добрались до поста стражи у края деревни. Стражи, которых я видела ночью, отсутствовали. На их мести был ряд фыркающих лошадей и мужчин в броне, их дыхание вылетало паром, их ноги мяли дорогу.

Их броня мерцала в свете звезд, звякала, когда кольчуга задевала пластины и ножны.

Казалось, в мой желудок упал камень. Сотни мужчин в броне. Женщин не было. И все были с белыми капюшонами, их было легко увидеть в свете факелов. Их лица были мрачными. Тут не было сострадания. И не было надежды для того, кто попался им на пути.

Я задумалась снова, было ли плохо пустить Хуланну из круга разбить их всех.

— Нашел что-то, Корн? — спросил один из мужчин на лошади. Красные перья украшали его шлем на макушке. Офицер, наверное.

— Да, старшина! — сказал хрипло Корн, мужчина с чесночным дыханием. — Мы нашли эту гадость в лесу, она блуждала посреди ночи.

— Молодец, Корн. Веди ее в здание. По приказу сэра Экельмейера все, кто нарушает комендантский час, считаются шпионами. Их арестовывают и допрашивают.

Это звучало плохо.