– И как ты отправишь его к Кайзе? Он же сам не доберется.

– Думаю про Илин.

– Эту бешеную бабу? Боги, дядя Пат! Заноза конечно тот еще подарочек, но это уж слишком! Не издевайся так над ним! Они же поубивают друг друга по пути! Илин терпеть его не может, я-то знаю...

– Даже если и так. Это не имеет значения. Зато Илин умеет обращаться с тайкурами и держать язык за зубами. Ей я доверяю больше, чем любому другому.

– Ты мог бы отправить с ним меня.

В кабинете повисло молчание. А я стоял, широко распахнув глаза и пытаясь осознать сказанное.

Этот. Выскочка. Хочет. Помочь. Мне.

Или я что-то не так понял?

– Нет, Фарр. Это последнее, что я придумал бы сделать. Твое место в Золотой. Возле твоего отца. Не знаю, как еще тебе это объяснить...

– Никак. Я уже взрослый и сам волен решать, что мне делать. Хочешь отправить Занозу прочь – отправляй, а я сам выберу себе дорогу. И в Чертог вернусь тогда, когда сочту нужным.

9

Поутру я спустился к морю.

Самый короткий путь – по лестнице, вырубленной вдоль скал – мало подходил для такого увечного, но я хорошо запомнил эту дорогу, поскольку ходил здесь не раз и не два, сначала в компании с кем-то, а затем и один. Внизу было свежо, дул ветер с юга, и волны с шумом облизывали каменистый берег. Хотя осень уже явила миру свой облик, солнце в этих краях светило так ярко, что не озябнешь даже в летней рубахе.

Я отошел подальше от широкой, но крутой лестницы и сел на длинный, отполированный водой обломок дерева, которое когда-то выбросило на сушу. Бревно было нагрето солнцем, как и мелкие округлые камни под ногами. Я зарылся в них босыми ступнями и вдохнул полной грудью свежий соленый воздух. Чайки с громкими криками носились над водой. Поодаль слышалось едва различимое журчание тонкого ручейка, вытекавшего между камней.

Там, где я родился, не было моря, но мама часто рассказывала про него. Ее род жил близко к соленой воде. Она говорила, море умеет менять цвет, точно женщина наряды. Вспоминала, как отец учил ее угадывать шторма и штили по птичьему полету и узору облаков. И часто вздыхала, что скучает по бескрайнему простору и парусам. Я запомнил все это, хотя был тогда совсем мал. Запомнил потому, что, рассказывая о море, мама всегда преображалась, оживала. Ее глаза словно вспыхивали ярким светом, становились синими, как сапфир на кольце, которое она носила, не снимая. Я слушал ее, замирая от восторга, и в этих синих глазах видел отблески далеких волн. Кажется, уже тогда в моей душе зародилась уверенность, что жить нужно у моря. Когда позднее я узнал про Красную Башню, которая стоит на берегу залива, воспоминание о маминых словах сыграли не последнюю роль в моем решении бежать из дома. Вот только тогда, десять лет назад я не успел понять и почувствовать, о чем она говорила – суровые законы Башни не позволяли покидать пределы этой обители, и даже любоваться бескрайней гладью из окон у меня почти не было возможности.

Зато теперь я в полной мере осознал, что имела в виду мама, когда утверждала, что только у моря человек может ощутить себя по-настоящему свободным и счастливым. Теперь я понимал, почему Айна была готова связать меня и силой тащить сюда, в этот дом на берегу.

Я набрал полную горсть камней и, один за другим, стал кидать их в море. Одни камни улетали далеко и с громким бульканьем шли ко дну, другие срывались из пальцев раньше времени и падали у кромки воды, не породив даже мелких брызг.

С тех пор, как Кешт изрезал мои руки, они уже не были в полной мере послушны мне.

Кроме тех случаев, когда сквозь них струилась Сила.

Я выбрал камень покрупней и замахнулся как следует. На сей раз всплеск прозвучал действительно издалека. Я усмехнулся этому нехитрому успеху и взял следующий. Эта игра была такой простой и такой славной... Хочешь услышать, как камень падает в воду далеко от тебя – перестань думать и просто кидай.

Вот только остановить круговорот мыслей было подчас почти невозможно.

Раз за разом я вспоминал слова Патрика. Про нашу связь с Фарром, про то, что без Айны давно бы сгинул, про эту железную бабу, которая так и не простила мне моего бегства, а теперь должна тащить меня куда-то через земли степных дикарей. Но больше всего – про тьму, что способна уничтожить не только меня самого, но и тех, кто рядом. Я не мог перестать думать об этом.

Значит моя тьма и в самом деле способна задевать других людей. Но кого? Любого человека, который оказался рядом? Или только тех, кто мне дорог? Или тех, кому дорог я?

Чем больше я думал о своем проклятии, тем страшней мне становилось.

Быть может, полузаброшенный дом на краю чужой страны был самым лучшим выходом для такого выродка, как я?

Следующий камень снова брякнулся, не долетев даже до кромки воды.

– Ты не так замахиваешься, – Фарр возник рядом почти беззвучно. Бросив взгляд на его ноги, я увидел, что он, как и я, пришел на берег босым. – Да и вообще это лучше делать стоя, а не сидя.

– Не хочу, – я высыпал оставшиеся камни обратно к их собратьям. – Мне все равно, как они летят.

Фарр опустился на бревно справа от меня и тоже набрал горсть крупной гальки.

– Я знаю, ты подслушивал наш разговор.

В первый миг кровь прилила к моему лицу, но потом мне вдруг стало безразлично.

– И что?

– Ничего... Просто интересно, как ты это сделал. Тоже хочу научиться.

Я задумался. Никому прежде я не рассказывал о том, что умею покидать свое тело и шарахаться везде, где захочу. И никогда прежде не чувствовал вот так чужих разговоров, находясь вдали от говорящих...