Я направляю оружие прямо в оскаленную пасть и жму на спуск…

— Нет! — женские голос вклинивается в нашу разборку.

Тигр сворачивается в прыжке, и я промахиваюсь. Вместо пасти серебряная пуля пролетает над его ушами.

— Не убивай его! Я самостоятельно пойду с вами! — я узнаю этот голос.

Голос Лиды.

Двое пауков вытаскивают её из-за деревьев. Лида невредима, но твари держат её за руки и за ноги. Без оружия она не может драться, и у неё нет подходящих для ситуации абилок.

Оборотень-тигр стоит в метре от меня.

Слишком близко. Картинно выбрасываю револьвер в кусты, одновременно развоплощая его.

Покосившись на меня, Берендей рычит:

— Не дёргайся, я успею первым. Не призывай своё оружие.

Мне плевать на его слова. В конце концов, он обещал мне смерть. Сдаётся мне, он собирается сдержать своё обещание.

Если сможет, конечно.

— Какая нам разница… — обращается к Лиде тигр, но закончить предложение не успевает.

Я стреляю из призванного Феликса от бедра, две пули отскакивают от шерсти, а третья, то ли серебряная, то ли золотая, впивается точно в его бок!

Оборотень ревёт от боли, и удар когтистой лапы отбрасывает меня к соседнему дереву. Многострадальный броник защищает теперь и от когтей.

Револьвер остаётся в моих руках, но в барабане нет пуль. Развоплощаю оружие, чувствуя, что сил на ещё один призыв у меня нет. Надо собраться, собраться…

— Стой, Берендей! Я же нужна вам как целитель, так? Они же дети, не трогай их! Пощади! И я буду сотрудничать добровольно, — кричит Лида.

Тигр действительно останавливается, два звериных, но по-человечески разумных глаза смотрят оценивающе. Не пощадит, вдруг понял я. Потому что во взгляде Берендея — страх.

Он боится меня! Грёбанный оборотень тигра боится меня!

Почему-то эта мысль смешит. На волне эндорфинов я призываю Железного Феликса и, несмотря на навалившуюся на всё тело тяжесть, стреляю в тигра, который вновь прикрывается лапами.

И снова одна из пуль пробивает лапы и попадает ему в морду. Берендей на этот раз визжит от боли, встаёт на задние лапы, пытаясь передними что-то смахнуть с лица. Жив, гад! Судя по всему, пуля не пробила череп.

Жму на спусковой крючок, но в ответ слышу только щелчки. Заряжаю в барабан единственную оставшуюся шейновскую пулю и выжидаю, наблюдая, как тигр готовится к прыжку.

Сил подняться у меня нет — все ушли на многократный призыв Железного Феликса.

Всё решится в этой последней атаке, и скорее всего, не в мою пользу.

Плевать.

За последние несколько дней я видел слишком много смертей. И в слишком многих был повинен лично.

Убийцы не боятся смерти, вдруг понял я. Когда убиваешь других, жизнь теряет ценность, даже если это твоя жизнь.

Берендей прыгает, я вскидываю револьвер с единственным патроном, но решающего столкновения не происходит — в тигра врезается Элион.

Словно бильярдный шар она выбивает его к автомобилям. Оборотень врезается в перевёрнутую тойоту, но сразу вскакивает. Однако, рвануться к нам у него не получается — его накрывает шквал огня. Он ещё пытается рвануться в мою сторону, но его опрокидывает на спину прямо попадание из подствольного гранатомёта. Тем не менее, не видно, чтобы обычные пули и даже гранаты сумели пробить его шерсть.

— Наши подошли! — радостно сообщает мне Элион. — Где Лида?

— Там! — указываю на противоположенную сторону дороги я.

Два паука стремительно утаскивали Лиду в лес.

Вскинув револьвер, я стреляю и попадаю в одну из голов, однако, пауки даже не замедляют движения.

— Я за ней! — воскликнула Элион и даже сделала шаг, но внезапно её колени подкосились. — Ой, силы закончились…

Зарычав, я развоплотил и снова призвал револьвер. На это ушла пара секунд. Несмотря на радужные круги перед глазами, я вскинул руку, ставшую вдруг металлической и очень тяжёлой. Однако, пауки уже скрылись где-то за деревьями.

Пять патронов барабане я выпустил в Берендея, который огромными скачками отступал в том же направлении, что и пауки с Лидой. Попал всеми, но шкуру не пробил.

— Как ты? — ко мне подскочил какой-то боец.

— Плохо мне, братан, — честно ответил я ему. — Слышь, там в бардачке машины есть кое-что. Принеси, будь другом.

Боец кивнул и действительно сбегал к машине. Вернулся он с головой в руке и ошалевшим выражением лица.

Я двумя руками принял голову Лерочки из его рук, прислонил к своей груди и свернулся калачиком.