Внезапная мысль пронзает мозг. Камеры! У нас же в коридорах камеры! Поднимаю взгляд и облегчённо выдыхаю. Куколдун из дробовика снёс всю систему видеонаблюдения на этаже. Хорошо.

Но на третий этаж мне теперь нельзя. Туда мёртвый убийца не дошёл, там стоят камеры и прилежно ведут запись.

Куда бежать? Наружу мне нельзя — очень легко совместить время смерти школьного стрелка с моим появлением. Однако, и хитрить сильно не стоит. Мне просто нужно, чтобы меня не обнаружили в числе первых.

Вижу перед собой дверцу туалета и забегаю. Кафель весь покрыт засохшей кровью, а у стен лежат трупы. Кто-то пытался укрыться здесь, но Куколдун их обнаружил. Глупо прятаться в туалете.

Однако тут есть маленькая дверка — чулан, в котором уборщица хранит вёдра и швабры. Обычно она закрыта на замок, но сейчас крепления замка сбиты. Куколдун их и сбил, наверное, чтобы проверить, не прячется ли здесь кто.

Я забираюсь в чулан. Он маленький, два метра на полтора примерно. Но вокруг швабры, стопка вёдер, и груда тряпок. Под тряпки я и залезаю, закрыв за собой дверь.

Стоп! Нож! Железного Феликса я развоплотил, но нож всё ещё в моей руке. Плохо. Выскакиваю из чулана и выбрасываю нож в унитаз. Кто его будет там искать?

Снова ныряю в груду тряпок, усаживаясь спиной к стене и поджимая ноги.

Тряпки воняют, но и сидеть мне тут не особо долго — полиция наверняка уже что-то предпринимает. Не могут же они и дальше тормозить.

Если спросят, то скажу, что спрятался в этой горе тряпок, и Куколдун меня не нашёл. Не самая лучшая легенда, но что с того?

Затылок упирается в стену и, несмотря на вонь тряпок, я засыпаю.

В конце концов, я адски устал.

Заснуть по-настоящему мне не дали люди в масках и с автоматами, которые растолкали меня уже через пять минут.

— Спецназ, — голос из-под балаклавы звучал немного глухо. — Идти можешь?

— Могу, — ответил я испуганно.

А испугался я знатно, настолько, что чуть не призвал Феликса. Остановился в последний момент, сжав руку в кулак.

Спокойно, Мэлс, это спецназ. Это свои.

Я поднялся.

И тут же меня подхватили.

— Второй этаж, туалет, раненый, — глухо доложил спецназовец. — Эвакуируем.

— Да я не раненный, — заспорил я, догадавшись, что он увидел рану на груди. — Так, поцарапался о гвоздь.

— Молчи, ты весь в крови, врачи разберутся, — ещё один масочник подхватил меня под руку, и мы зашагали вниз.

Пока мы шли, я достал смартфон и увидел 50 непринятых вызовов. Родители, сестрёнка, даже бабушка. Ну конечно, о кровавом мочилове в нашей школе сейчас наверняка трубит всё телевидение.

Кому перезвонить? Решил, что если кто и сохранил хладнокровие, то это отец:

— Ты в школе? Что с тобой? — он заговорил первым.

— Пап, я в порядке, эвакуируюсь, полиция здесь, позже перезвоню!

— Ты не ранен?

— Нет, — соврал я.

Спецназовец, который помогал мне идти, неодобрительно покосился на меня, но ничего не сказал. В конце концов, он вывел меня на дорогу перед школьными воротами, где в ряд стояли несколько машин скорой помощи, прямо на асфальте сидела школота, вокруг которой сновали медики. Школа и это пространство были оцеплены обычными полицейскими, которые не пускали рвущихся в неё родителей.

Меня усадили рядом с компанией плачущих девиц. Непонятно, зачем их тут маринуют — никаких травм или повреждений у них не наблюдалось. А вот метрах в десяти от меня в крайнюю карету скорой помощи загружали носилки с покорёженным стонущим телом. Наверное, неудачно приземлившийся прыгун.

— Что у тебя? — ко мне подошла девушка в синем медицинском комбинезоне.

— Царапина, — буркнул я, поднимаясь. — Можно я пойду?

— Ты весь в засохшей крови.

— Кровь не моя.

Ничего не ответив, она принялась бесцеремонно вертеть меня, осматривая и ощупывая. Заставила снять футболку и, обработав рану, перебинтовала грудь.

— Где ты так в крови выпачкался? — спросила она наконец.

Я промычал неопределённо в ответ. Мол, вон там и выпачкался. В школе.

— Рана на груди длинная, но неглубокая и ровная. Словно скальпелем по коже провели. По-хорошему, можно, конечно, зашить, но и так она зарастёт нормально. Как тебя угораздило?

— Да сам не понял, как порезался, — буркнул я. — Все бежали, и я бежал. Я пойду?

— Только данные твои запишу.

Покончив с бюрократическими процедурами, я, напялив рваную футболку, пошёл к выходу из оцепления.