— Но женскую одежду — не унималась Анна, шутя, пытаясь вырваться.

— Надо создавать и женское нижнее бельё и мужское. И лучше тебя никто с этим не справится — потом немного помолчал — сделаешь и продемонстрируешь мне.

А дальше нам было не до разговоров. Я, схватив попискивающую женщину, и потащил её в душ, а потом в кровать, а потом мы уставшие уснули. Проснувшись, Анна кое-как привела себя в порядок, служанок-то у меня нет. Попили чаю с пирогами, дождалась своего возка, и она отправилась домой.

— И всё же ты… бесстыдник — проворковала она на прощанья.

— А я буду рад видеть тебя в любое время. Но лучше к вечеру — добавил я в изящное ушко.

— Я…буду иметь это в виду — выкрутилась портниха и упорхнула, оставив только приятные воспоминания. Эх хорошо быть молодым…богатым и здоровым…

Пошёл в спальню и обратил внимание, что на ёлке остались только игрушки и яблоки. Остальные вкусности все съели. Ночью под утро. Я предупредил, что могут брать после часу ночи. Молодцы, дождались, и…съели всё. Особо на питании я не экономил, но и не баловал. Силился вспомнить, когда же я закрыл дверь в кабинет и не смог. А и ладно, махнул на это дело рукой. Сейчас два дня выходных и кроме крайне необходимых работ никто ничего делать не будет.

На столе лежали подаренные мне меховые перчатки из великолепной кожи. Я плюхнулся на постель, которая сохранила запах духов Анни, и уснул со счастливой улыбкой…

Наконец, к концу января у Самсона склепали печь для Добрынина, а я закончил макет мельницы. На заводе «слепили, как смогли», по-другому и не назвать.

— Руки бы им поотбивать…и головы тоже — увидев это «чудо», воскликнул я.

— Как-то вы уж очень…несдержанный Дмитрий Иванович — опешил Добрынин от моей реакции. Ну да для него это почти шедевр механизации, да ещё планируется в его доме.

— Да какой несдержанный! Да как такое вообще сделать можно было. Нет, ответственности за это я нести не хочу. А то, что это будет работать…я вообще не уверен — на одном дыхании вырвалось у меня.

— Да-а…как только с вами тяжело Дмитрий Иванович — вздохнул глава.

Гольтяков в отличие от Самсона, всё сделал хорошо. Надо будет у себя поменять баки на его медные нормальные батареи. Провозился я с Куликом, у которого открылась тяга к технике, неделю. Постоянно ругая начальство и рабочих казённого завода. Постоянно приходилось что-то подправлять. А угля, это чудовище, жрало намного больше, чем должно было бы быть, а тепла давала меньше. Но Николай Николаевич остался доволен, что у него в семи комнатах стало тепло, и таскаться с жаровницами не надо. Я же на прощание плюнул на печь, перекрестил и пожелал проработать печке хотя бы три месяца.

Дома занялся изготовлением обычного и многозарядного пистолетного арбалета. Хотел добиться уверенного поражения цели на десять-двенадцать метров пистолетного и сорок-пятьдесят обычного. Проблема возникла с тетивой. Местная, меня совсем не устроила, надо ставить только стальную. Хорошую стальную проволоку катали только у немцев. Пришлось заказывать купцам. Потом ещё надо будет из неё сплести тросик.

Наконец, через две недели наши усилия с Фёдором дали результат. Отстреляв и набаловавшись с каждой парой арбалетов на местной тетиве, я их разобрал и спрятал в большой кувшин в подвале. Запретил какое-либо упоминание о них. Будем ждать проволоку, потом ещё попробуем. Я заказал на всякий случай разного размера.

— Дмитрий Иванович, это вы придумали такой арбалет? — разбирая так понравившийся ему пистолетный Федор.

— Да нет. Их ещё цынцы тысячу лет назад придумали. Но вот, как точно называется, я тебе не скажу. Какой-то там чинг-бонг или чон-ча-бонг, не помню точно — усмехнулся я. Ты пока книги есть, учись хоть чему-то.

— Понравился — вздыхает Фёдор, провожая взглядом арбалет.

— Ничего. Вот поставим нормальную тетиву, вот тогда и будет, сила. Но, а летом может, и попробуем…на практике — подвожу итог и подмигиваю ему.

После обеда в гости пожаловала Анна. Попивая отвар, я прищурился и спросил — Ты случайно не бельё, мне приехала демонстрировать?

— Как, как? — уставилась она на меня и часто заморгала своими длинными ресницами.

— Давай, наконец, посмотрим, что у тебя получилось? — подхожу к ней и беру ее за руку.

— Нет, всё же ты бесстыдник — сжав губы и смешно сморщив носик, говорит Антонова.

— Ты неправа. Я помогаю тебе зарабатывать деньги — и тяну её в спальню.

Опять копаюсь в этих юбках, чтоб их так… да не один раз.

— Ань, а нельзя ли юбок меньше? Вот зачем их столько? — вздыхаю я.

— А как же без этого? — слышу неподдельное удивление.

Наконец она осталась в наподобие лифчика и трусов, и я начинаю крутить её.

— Ты себя в зеркало видела? — спрашиваю её, наклонив голову.

— Да, а что? — захлопала ресницами. Интересно, у какой б…она подсмотрела этот жест? Или её специально научили? Такой контингент в Туле тоже есть.

— Красивая — чмокаю её в носик — но плохо слушала меня. Начинаю заворачивать лишние куски ткани.