Он четко и ясно описал ей правила игры.

А она?

Вела себя как вздорный капризный подросток.

И вот теперь перед ее глазами замаячило разбитое корыто.

Беда!

Трагедия!

Катастрофа!

Поэтому Марфа плакала.

Она хотела бы что-то сделать, но было уже поздно. И все, что ей оставалось — молиться о том, чтобы муж вернулся живым. И не навлек при этом гнева Государя. Хоть кривой, хоть косой… главное — живой и не в опале, из которой они могли и не выбраться живыми…

Стук в дверь.

— Хозяйка. — тихонько произнесла служанка. — Петухи уже пропели.

— Хорошо, — невзрачно ответила Марфа каким-то мертвым голосом.

— С тобой все хорошо? Уж не захворала ли?

— Хорошо, — выдавила молодая женщина и не выдержав, всхлипнула.

— Ах ты ж, Господи. — тихонько произнесла служанка и, войдя в комнату с зажженной лампой, селя рядом. — По мужу тоскуешь?

— По мужу.

— Да ты поплачь, поплачь. Надо боль выплакать. А то как же с ней ходить?

— Не говори так! — вскинулась Марфа.

— Как? — не поняла служанка.

— Словно он умер.

— Да я что? Я ничего. Бабы просто болтают…

— ВОТ ПУСТЬ И ЗАТКНУТЬСЯ! ОН ВЫЖИВЕТ! — прорычала Марфа с прорезавшимся в голосе акцентом.

Служанка ошарашенно промолчала, не зная, что сказать.

— Лампу оставь и уходи. — После затянувшейся паузы произнесла жена воеводы, с тем же самым акцентом, который из-за чрезвычайного нервного волнения у нее никуда не уходил.

Служанка вышла.

А Марфа уткнулась лицом в подушку и продолжила реветь, испытывая жуткое чувство одиночество, тоски, бессилия и вины. Сразу. В одном флаконе.

Потребовалось несколько часов, прежде чем она сумела выйти к людям с опухшим от слез лицом и красными глазами. Умыться. Позавтракать. И отправиться выполнять порученные ей мужем дела.

Для нее эти дела стали некой психологической отдушиной, позволяющей убежать от мыслей о катастрофе. С одной стороны, она выполняла его поручения, держа в уме, что он потом проверит. А как он проверит, если не вернется? Значит все будет хорошо. Иначе ведь не проверить? А с другой — просто пыталась утонуть в делах и не оставаться со своими мыслями наедине. На всякий случай. Ибо это было страшно…

В Туле Андрей развивал сразу три разноплановых направления.

Прежде всего — ткацкую мануфактуру.

Это деньги. Большие, быстрые деньги и большое влияние.

В дело должно было пойти все. И степная шерсть, и лен, и конопля, и крапива. Принцип распределенной мануфактуры позволял охватить обширные слои населения далеко от Тулы. Купец Агафон сумел раздать заказы на заготовку, выделку и прядение нитей по очень широкому ареалу — от Казани на востоке до Смоленска на западе и вплоть до Твери на севере. А по этому году — и дальше доберется. Вовлекая в этой дело крестьян да посадских. Жены и дочери которых стали зарабатывать звонкую монету. Уже сейчас начали. Так как с прошлого года занимались заготовкой сырья и его первичной переработкой.

В самой тульской мануфактуре только ткали. Должны были ткать. Для чего уже шло полным ходом возведение фундамента будущей мануфактуры. А уже через пару недель и за стены возьмутся. Из землебита — очень быстрой и доступной технологии, позволяющей возводить не высокие здания в самые сжатые сроки. И не сильно при этом опасаться пожаров. Потом наступит очередь складов и общежитий для рабочий, а также прочих вспомогательных построек. По плану воеводы — до осени сего года все должны успеть возвести.

Станки ткацкие внутри использовались самые обыкновенные. Ну… почти. Пригодные для прочного саржевого плетения. Из-за чего несколько более громоздкие. Но главное — один к одному. Это было одним из ключевых требований.

Сюда Марфа и заглянул первым делом, после завтрака.

Работа шла.

И не для галочки.

Строительные артели частью были сняты с вотчины, в которой основной корпус укреплений был уже построен. И переброшены сюда. Плюс еще набраны. Так как предстояли по будущему году обширные дела у Иван-озера. И людей требовалось проверить. Обкатать так сказать, поняв кто и что может.

Вторым местом, которое жена воеводы посетила с ежедневной инспекцией, стало будущая металлургическая мануфактура.

Ее основу заложил сам Андрей. Зимой. Когда буквально на коленке слепил несколько одноразовых тигельных печей и прочее. Сейчас же здесь работа кипела ничуть не меньше, чем возле будущей ткацкой мануфактуры. Ту разместили в пределах земляного города, что окружил кремль и посад на левом берегу Упы. А здесь все размещалось на правом. Там, где стоял древний детинец Тулы. Самый первый. Еще деревянный. Давно сгинувший.