Оно ходило, словно рыщущий пёс, однако потерявший нюх, что не удивительно, глядя на такую физиономию. Двигалась не как человек, и даже не как дикое существо, а совсем непонятным образом, крадучись боком, прихрамывая, опираясь на передние ноги, точнее на более-менее человеческого вида руки, заросшие какими-то кожными складками перепонок, куда сильнее, чем на задние.

Теперь я понял, почему мне казалось, что по половицам шагало несколько человек, ведь это нелепое причудливое создание передвигалось на четвереньках, так ещё и шагая своими лапами в разнобой, неуклюже и прихрамывая.

Ниже его довольно уродливого лица, одновременно и иссохшегося будто от старости и голода, и при этом местами какого-то раздутого, как у утопленников, словно вследствие какой-нибудь опухоли или некой болезни, красовалась недлинная козлиная бородка такая же седая, как и редкие волоски на лысеющей коже черепа, но при этом изрядно гуще.

Я не видел у его таза никакого хвоста или его подобия, вытаращив глаза сквозь редкие косые щели в структуре массивного древнего сундука, неудобно лежа поверх жёсткого содержимого, будто тут хранили какой-то спортивный инвентарь – палки, кубки, наплечники и наколенники, без фонаря в темноте было не разобрать, а вот четвероногая «псина» с наимерзейшем человеческим обличьем виднелась хорошо даже сквозь заколоченные окна в свете клонившегося к вечеру уходящего дня.

Всё основное время оно было ко мне передней частью своего туловища. Я пялился на эти длинные костлявые руки, будто бы превышающими пропорции обычного человека в отношении тела. Не мог понять, как он вообще принял такую позу, и как его шея и голова вообще крепились к туше, столь противоестественным был его пугающий вид.

Глаза смотрели, словно без век. Ни ресниц, ни тонких лоскутков кожи… Он или оно будто бы вообще никогда не моргало, как будто физически уже не обладало подобной способностью! Округлые ушные раковины при этом казались вполне привычными и людскими.

Никак не мог сообразить, ходит он на четвереньках, склонившись, как ползают люди, например подрастающие и ещё не умеющие ходить младенцы, или же это он вывернулся в спортивной позе «мостика», животом кверху, иначе как объяснить эти вздымающиеся кости рёбер, оформляющие за головой своеобразную гриву, как египетский клафт фараонов, особый и всеми узнаваемый головной убор, многократно видимый на изображениях, фотографиях, воочию в музеях и в кино.

Но казалось, что физиология этого «сторожа» вообще немыслимым образом никак не соответствует человеческой. Его стопы были необъяснимо вытянуты, пятипалые, но едва ли подобные человеческим. Очень странное существо, которые булькало, капало густой слюной и похрюкивало, как мопсы моей подруги Салли, вот только они создания довольно милые, а предо мной сейчас ползало на четвереньках самое отталкивающее существо, которое в нашей реальности даже не заслуживает права на существование!

Такому, как эта тварь, просто нет места на Земле. Я смотрел и не мог поверить собственным глазам, что вот такое нечто действительно является живым или подобием живого, ходит и шастает, пытается принюхаться и пронзительно завывает…

Не по-волчьи, не так, как могут имитировать вой люди, а невероятным пронизывающим криком, от которого даже стёкла дребезжат. Он холодом впивается в тебя сквозь ушные раковины, пронизывая тело тысячами игл панического страха, отчего волосы седеют и встают дыбом, широко распахнутые глаза боятся моргнуть, а по спине бегут стаи ледяных мурашек, в надежде, как крысы с тонущего корабля, сбежать подальше с твоего обречённого тела, которое вот-вот готово пожрать это зубастое неведомое нечто.

Ведь оно реально разевало свой рот, причавкивая и причмокивая, его передние нижние зубы заходили на верхние, при этом все казались жёлтыми, гнилыми и какими-то кривыми. Не похожи на зубы собаки столь же, сколь и на человеческие челюсти. Умение говорить, вероятно, давным-давно позабыто этим чудовищным зверем, теперь он мог лишь стонать да завывать на закате, оплакивая собственную участь наведённого проклятья и от тоски по сбежавшей со свадьбы супруге.

Да-да, это был он! Никаких сомнений! Эти глаза, этот лоб… Даже без бакенбард и военной формы, даже будучи столь изуродованное неведомой силой, это лицо было узнаваемым! Я только что внизу видел его на фотографии вековой давности. Несомненно, Уэмбли, превратившийся в неистовую безумную тварь, но как он прожил столько времени?!

Чем он здесь живёт, чем питается? Господи, я даже думать об этом не хочу! Сколько крыс он заживо поедал вместе с грязью на их мехе и паразитами, кишащими у них внутри. Сколько бездомных, забредших сюда в поисках ночлега, полегло по вине его впившихся когтей и уродливых кривых зубов!

Сколько забредших на осмотр полицейских или любопытных риэлторов, сколько… мародёров, явившихся за сокровищами! Мне стало столь дурно от этой мысли, что тело уже было готово попросту рухнуть в обморок, напрочь потеряв сознание и желая, чтобы всё происходящее оказалось не более, чем нелепым кошмарным сном.

Больше всего я боялся, что как бы тихо и затаив дыхание от ужаса и непередаваемой вони разлагающейся плоти и омерзительной гнили, меня выдаст бешеный стук моего напуганного сердца, колотящегося в панических конвульсиях сейчас столь быстро, громко и сильно, что, казалось если не разорвётся от пережитого ужаса или же просто раздробит мне грудную клетку, выпрыгнув прочь…

Но эта бестия даже не полезла к чулану и ширме, облокотилась передними лапами на кровать, изогнувшись и завывая, подошло к ближайшему окну, также привстав на подоконник, оперевшись и выглядывая наружу, а потом ретировалось, непонятным образом ковыляя, надавливая массивным весом на скрипучие местные половицы старинного покрытия особняка.