— Это не совсем одно и то же!

Она все же услышала и насмешливо помахала ему рукой. Он понял, что на этот раз проиграл. У мальчиков останутся их одеяла.

— Этой ночью через реку я вас не повезу. — Нечесаный, одетый в лохмотья крестьянин сказал это без малейшего страха, обращаясь сразу ко всему отряду Хью. — Вы с ума сошли? Сейчас время спать, а не путешествовать.

В душе Эдлин искренне соглашалась с ним, но заметила, что Хью воспринял его отказ крайне болезненно. По каким-то своим соображениям, которыми он с ней не делился, Хью хотел побыстрее и подальше уехать от монастыря. Сейчас, глядя на вздувшуюся от весеннего половодья реку Эйвон, он понял, что ему не осталось иного выбора, кроме как переправлять своих людей и лошадей на пароме. Однако паромщик соглашался начать переправу только утром. Эдлин, внимательно прислушиваясь, тем не менее с трудом понимала их разговор, который велся на ломаном английском.

— Хозяин хочет, чтобы ты перевез нас сейчас, — втолковывал Уортон, явно надеясь, что паромщик обрадуется возможности отделаться от этого рыцаря вместе с его свитой как можно скорее.

Но сухопарому, несговорчивому паромщику, казалось, было совершенно наплевать на рыцаря, на его людей и на то, что они способны сделать с его убогим имуществом в отместку за упрямство. Передразнивая Уортона, он сказал:

— Хозяину придется подождать.

— До полной темноты еще есть время, чтобы успеть перевезти нас на ту сторону, и в твоих же интересах поторопиться. — Хью выпрямился в седле и постарался произнести это своим самым твердым командным тоном, и в его словах таилась угроза.

Нарыв на щеке паромщика побагровел.

— Ага, я отвезу вас на тот берег при свете, а мне самому придется возвращаться в темноте, да еще при таком течении, с которым и в дневное-то время не пошутишь. Я б не стал делать этого, хотя бы меня пришел умолять сам принц.

Как показалось Эдлин, Хью раздражался от затянувшегося спора с обыкновенным старым крестьянином, да еще в присутствии его жены и дружины. Спорить с рыцарем могли лишь рыцари или иные люди благородного происхождения. А крестьяне беспрекословно выполняли то, что им приказывали господа. Но… за исключением этого проклятого старика. Не привыкшая к длительной верховой езде, Эдлин соскочила с лошади, чтобы размять затекшие ноги.

Сняв перчатки, она незаметно придвинулась к ним поближе. Ей не нравился характер их препирательства.

Уортон извлек из-за подкладки плаща монетку.

— Вот тебе еще шиллинг сверху, чтобы ты перевез нас сейчас же.

— Нет! — бросил несговорчивый паромщик и захромал в сторону своей хижины. — Располагайтесь поудобнее, а завтра утром я вас перевезу.

Эдлин, к счастью, удалась заметить тот момент, когда Хью окончательно потерял терпение. Он так поспешно соскочил с лошади, что полы его плаща закружились вихрем. Затем он тяжелыми шагами подошел к паромщику, рукой развернул его к себе и, свирепо сверкая глазами, произнес:

— Ты перевезешь нас сейчас же! — Одним словом, взбешенный рыцарь, да и только.

Паромщик, свирепея от грубого обращения, процедил сквозь зубы:

— Я перевезу вас завтра утром… если соизволю. — Это была немыслимая дерзость.

Хью выхватил нож, и Эдлин бросилась к нему. Схватив его за руку, она негромко пробормотала:

— Неужели ты способен убить за это старого человека?

Хью ответил ей тоже почти неслышно:

— Нет. Я его только припугну.

Старик вновь показал свою неуступчивость. Прекрасно поняв намерения Хью, он заявил:

— Нечего пугать меня, я не боялся людей и поважнее вас.

— Я в этом не сомневаюсь. — Эдлин удалось встрять в разговор двух упрямых болванов.

Хью попытался оттеснить ее в сторону.

— Женщина, занимайся своим делом, а мне позволь как-нибудь самому уладить эту проблему.

Она ловко использовала его движение, чтобы он повернулся к ней лицом.

— Как? Избивая старика? Он же явно не собирается уступать. И в результате, когда наступит утро и будет достаточно светло, чтобы спокойно перебраться на ту сторону, мы останемся без паромщика. Ради всего святого, Хью, ведь есть вещи, которые решаются без применения силы.

Если бы самая покорная сука из его своры внезапно укусила его, своего хозяина, то и тогда Хью не выглядел бы более удивленным. Эдлин, не теряя времени, повернулась к нему спиной и тронула старика за руку. Стараясь говорить медленно и приноравливаясь к странному произношению, она сказала:

— Пойдем, я уже продрогла в ночи, а здесь горит костер. Ты не станешь возражать, если женщина просто погреется у огня?

— Вовсе нет. — Паромщик, от которого несло навозом и который едва доставал ей до плеча, бросил самодовольный взгляд на совершенно ошарашенных и встревожившихся людей Хью. — Прошло столько ночей с тех пор, как у моего огня последний раз грелась такая хорошенькая леди, как вы.

— Не могу в это поверить. — Она улыбнулась, не обращая внимания на его зловонное дыхание. — Такой красавец!

Он с удовольствием отвечал на ее поддразнивания, хотя бы только для того, чтобы досадить Хью.

— Что мама делает? — донесся до нее нерешительный вопрос Аллена из повозки.

— Пристает к чужому человеку и ведет себя очень странно.

Этот ответ заставил ее улыбнуться паромщику еще шире.

— Да, в свое время я слыл красавцем в здешних местах, но с тех пор, как умерла моя жена, женщины навещают меня только для того, чтобы я перевез их на тот берег. Они взбираются только на мой паром. — Он победно посмотрел вокруг.