– Придвинься поближе к спинке кровати и подними руки над головой.

Спасибо хотя бы за лёгкое отрезвление. Но всё равно недолгое. Куда сложнее оказалось не подавать виду, насколько сильно тебя сейчас изводило грёбаным перевозбуждением. Лиз не должна о нём догадаться, если не забывать о том факте, что она являлась ярой гомофобкой. Да и Элл никогда до этого не приравнивала себя ни к лесбиянкам, ни к би, пусть временами и пускалась во все тяжкие, но только если под очень сильным наркотическим опьянением. Сейчас-то она далеко не под кайфом, если не считать будоражащие накаты острой эйфории от близости Кэрролл и её щедрейших прикосновений.

Вообще, по внешности Лиз никогда невозможно было определить её истинное состояние. Будто всегда наглухо закрытая, перед кем бы то ни было. Ни единого намёка на желание или попытку откровенного соблазна, даже когда сама оказывалась в эпицентре устроенных ею же тематических постановок с ролевыми играми.

Её безупречная матовая кожа сохраняла свой изначальный оттенок без единого намёка на прилив или, наоборот, резкий отлив крови. Взгляд всё так же невозмутим и поверхностен. Зрачки не расширяются и не сужаются. Дыхание ровное, едва заметное. Всё, что она может себе позволить из проявленных на публику чувств – лишь мягкую улыбку снисходительной королевы. Ни манерных поз, ни чересчур кокетливых заламываний от томной соблазнительницы, хотя природной грации ей не занимать. Любой неосведомлённый наблюдатель может с лёгкостью принять её за фригидную сучку, попросту плевавшей на все его потуги чем-то её завлечь или заинтересовать. А может даже и за безэмоциональную социопатку, для которой общеизвестные формы удовлетворения совершенно не подходят. Поэтому она якобы и ищет своей аномальной природе антисоциальной личности ненормальные, а порой и сверхаморальные формы нетрадиционных сексфантазий, в коих сама же зачастую не принимала персонального участия.

Только Эльвира и все, кто был очень тесно знаком с Кэрролл, прекрасно знали, что Лиз далеко не социопатка. И уж тем более не психопатка, коллекционирующая с маниакальной одержимостью в своём тайном бункере забальзамированные части тел собственных жертв. Лиз – богиня! Единственная, совершенная и неповторимая! И этим всё сказано! Причём богиня из языческой мифологии, где созидание, величие и милость высших сил переплеталась с необузданной жестокостью и едва не инфантильным гневом эмоционально неуравновешенных богов.

Да, Лиз – творец и художник в прямом смысле этого слова и с очень большой буквы. А социопаты изначально лишены чувства прекрасного, как и каких-либо способностей к созиданию. И то, что она умела скрывать свою истинную натуру от не в меру любопытных глаз, лишь добавляло её божественному образу неповторимого шарма ещё более недосягаемого совершенства. Именно данная черта и вызывала у окружающих людей столь бурную реакцию с зашкаливающим интересом, засасывая их сущности со здравым рассудком в вязкие топи чужой неразгаданной тайны. Побуждая (или, скорее, толкая) на самые безумные поступки, а временами даже ломая психику и прежние представления об обыденных вещах, одновременно распаляя страстную одержимость заполучить столь ценный приз в собственные руки. И не только одну внешнюю оболочку, но и скрытую в ней душу.

Вот и Эльвира Бергман не успела опомниться, как превратилась в очередную жертву маниакальной истерии, именуемой среди посвящённых «Елизаветой Кэрролл», попав под воздействие данного психотропного наркотика по самое немогу. И любые попытки к сопротивлению оказались бесполезны. Если этот яд проник в вашу кровь, то это уже навсегда. Антидота от него не существует, а его испарения будут преследовать и отравлять вашу сущность до конца ваших дней.

Вот так и становятся адептами тайной религии для особо избранных. И обратной дороги из этого сказочного кошмара не существует. Если Лиз тебя заметила и как-то выделила среди остальных, это уже всё. Сама не заметишь, как искусные пальцы обожаемой богини перекроят твою душу и сознание на приемлемый для себя лад, создав ещё одну живую игрушку для своего до жути отвратного и столь же чудовищно прекрасного королевства ядовитых грёз. Может именно поэтому Элл больше не боялась, как и не сопротивлялась? Дорога из жёлтого кирпича наконец-то закончилась. Осталось только узнать, кто же на самом деле скрывался за именем Великого и Ужасного Волшебника Изумрудного города…

Холодный браслет из хромированной стали издал от непривычки в окружающей мёртвой тишине слишком громкий щелчок, тут же охватив левое запястье сверхпрочным кольцом. Но Элл вздрогнула скорее от пальцев Лиз, задевших ей руки, чья чувствительность кожи, казалось, обострилась в разы под облегающим винилом тонких перчаток. Будоражащий страх, полное неведенье перед предстоящим. Царапающие искры сладострастного предчувствия, пульсирующие от следов прикосновения Кэрролл и усиливающие нездоровое возбуждение в интимной глубине ноющего неудовлетворённой пустотой влагалища. Одержимое томление, вспыхивающее бесконтрольной резью-эйфорией каждый раз, когда Лиз что-то с ней делала или же просто смотрела… в неё, сканирующим чуть ли не до самой матки осязаемым взглядом.

Перекинутая через кованное кольцо спинки кровати короткая цепочка наручников защёлкнулась вторым браслетом на правом запястье. Лиз перехватила обе ладони девушки и подтянула их повыше, к одной из горизонтальных перекладин.

– Ухватись обоими руками, чтобы наручники не впивались и не резали кожу.

Элл всё-таки хватило сил не заулыбаться в ответ не в меру счастливой дурочкой.

Если Кэрролл проявляла к ней едва не материнскую заботу, значит, всё на деле не так уж и страшно? Да и что тут могло случиться сверхкриминального? Можно подумать, её до этого никогда не связывали и ни к чему не приковывали. Если она начнёт сейчас ворошить блаженно спящую память, то накопает за несколько секунд куда более шокирующие картинки из давно пережитого прошлого, на фоне которых её нынешнее положение будет выглядеть крайне облегчённой версией к «50 оттенкам серого».

И то, что это была всего лишь прелюдия, какого-то особого беспокойства не вызывало.

Лиз оставила её руки в покое и протянула ладонь к лицу девушки. Скользнув кончиками пальцев под подбородок Элли, слега приподняла ей голову, то ли рассматривая, то ли всматриваясь слегка прищуренными глазами в выбранную ею же модель. И всё это под прессующим ощущением её волнительной близости, перекрывшей в данные мгновения практически всё и вся. Казалось, она проникала под кожу буквально физически, усиливая страхи, возбуждение и отупляющую слабость ещё больше, чем это было вообще возможно. Если Элл и старалась из оставшихся сил не напрягаться, то сдерживать участившееся дыхание с бешеным сердцебиением, увы, уже просто не могла.