Артем Сергеевич развел руками, позволяя мне делать мою работу. Глубокий вдох у двери и вхожу.

– Тонечка, а мы заждались, – «нюхальщик» окинул меня взглядом, задержавшись на футболке. – Управляющий передал тебе наши пожелания?

Мое лицо моментально заливает румянец. Он продолжает сверлить меня взглядом, ожидая моих действий.

– Прошу прощения, но официанты в нашем клубе не снимают верх.

– Сделай исключение, ради меня…

– Если пожелаете, я могу пригласить к вам танцовщицу.

Мужчина цыкнул, недовольно закатив глаза.

– Мне жаль, но я правда не могу.

– Ты, похоже, плохо понимаешь кто перед тобой? Если я захочу, ты снимешь не только верх, это ясно?

– К сожалению, я не могу удовлетворить вашу просьбу. Прошу прощения. Я попрошу другого официанта обслуживать вас. Хорошего вечера. – Как можно более дружелюбно произношу я, предчувствуя надвигающийся шторм. Через секунду приборы на столе звенят, и я слышу, как сзади ко мне приближается человек.

– Пусть девочка идет. – Голос мужчины, лица которого я не рассмотрела, тормозит наглеца в метре от меня. – Позови Свету или Катю, а лучше обеих.

– Хорошо, – впервые за полгода работы в этом притоне разврата мой голос дрогнул.

Спешу удалиться, смахивая на лестнице прорвавшиеся слезы. Чертовы извращенцы!

Я сообщила о случившемся управляющему и до конца смены обслуживала первый этаж. Убрав после трех последний столик, с облегчением иду в раздевалку. Проходя мимо гримерки танцовщиц, слышу свое имя.

– Если бы у нее было больше мозгов, то это было бы ее, – Света вытряхаяет на стол пятитысячные купюры.

– Каждому свое. – Катя удовлетворенно пересчитывает улов, в ее руках не меньше пятидесяти тысяч, это аренда моей квартиры и прожиточный минимум за месяц. Вот тебе и пятнадцать минут в приват комнате. Всего то и стоило, сверкнуть задом. Похоже, я и правда круглая дура, но уж какой родилась.

Натягиваю джинсы, свитер и кеды и выхожу на улицу, вдохнув ночной летний воздух. Корпоративное такси развозит нас по домам. Переступая порог съемной двушки, мне становится стыдно перед Максом, сегодня я вернулась с пустыми карманами, хотя могла бы обеспечить нам не один месяц роскошной жизни. Да-да, это правда, пятьдесят тысяч – сумма по моим меркам огромная. Но Макс убил бы меня, если бы я заработала деньги, устраивая топлес-дефиле. Кладу рюкзак на пол и подхожу к зеркалу.

– Не волнуйтесь, будите сидеть по домикам, – успокаивающе поглаживаю свою однерку, которую всегда считала жутко маленькой. И что им вздумалось глазеть на нее? Поворачиваюсь к зеркалу попой, от которой ничего не осталось. А когда-то у меня были круглые формы…

«Тоня, Тонечка! Помоги!»

– А-а-а! – подскакиваю на кровати, смотрю по сторонам. Легкие сдавило, стало тяжело дышать. Провожу рукой по волосам, сухие. Это был сон, коих я пересмотрела уже сотни.

Смотрю на часы, 5:00. Всегда в одно и тоже время, как по будильнику. Надо обязательно у нее побывать, в свой последний приезд я так и не нашла на это сил. А теперь их потребуется еще больше.

Тюль на окнах привычно встречает рассвет, пропуская сквозь узорный рисунок тонкие лучи света. Коричневая бархатная обивка дивана уже нагрелась от солнца. Я поправила скомкавшуюся простынь и укуталась в покрывало. У меня есть еще час. Смотрю на табуретку рядом с диваном, пачка тетрадных листов призывно таращится на меня. Черт с вами!

Ставлю на плиту гейзерную кофеварку и сыплю добрую пару ложек кофе с ароматом французской ванили. Иду в ванную, где окрашенные в зеленую цвет стены, дали трещину. Только вчера вытерла пол от осыпавшейся штукатурки, а на полу снова белая пыль. Смотрюсь в зеркало. Привычное выражение лица, словно у обиженного малыша: карие глаза, слишком большие для моего лица, и ресницы, достающие до бровей, аккуратный вздернутый носик и маленький подбородок, отчего верхняя губа немного выпирает над нижней. Разве что впалые щеки выдают возраст. Снимаю с веревки высохшее нижнее белье, тут же натягиваю. Собираю волосы в гульку. Нужно подстричься, становится все сложнее справляться с копной, свисающей до пояса. Умываюсь ледяной водой, «потянуться-улыбнуться-освежиться-подкрепиться», как любит говорить мама, любила… В прошедшем времени, когда же я привыкну! Нет, нет, нет, не плач, не хватало мне красных глаз сегодня.

Возвращаюсь в кухню и на эмоциях хватаю кофейник, промахнувшись мимо ручки. Он тут же падает и изливает черную жидкость на конфорку.

– Блин! – подставляю одну руку под кран с холодной водой, второй тороплюсь вытереть пригоревший кофе.

Старенькая плита и без того была оцарапана вокруг всех четырех конфорок, когда мы въехали, а теперь стало еще краше.

– К нам в квартиру забрался лось? – Макс стоит в дверном проеме, сонно потирая глаза.

– Да, этот лось я! Прости…

– Дай сюда. – Он забирает тряпку, приводит плиту в порядок и по новой варит кофе. – Нужно чем-то помазать, – имеет ввиду мои волдыри на левой руке. Хорошо хоть не на правой, сегодня мне предстоит трехчасовой письменный экзамен.

Наскоро забинтовываю руку, предварительно смазав «Спасателем», и сажусь за конспекты.

– Спасибо за кофе.

– Пожалуйста, дорогая. Удачи, и это…сделай одолжение, утихомирь своего лося, хотя бы до семи утра.

– Сделаю все возможное, иди спать.