– Я собираюсь уходить, – задумчиво протянул он. – Вернусь только утром. Так что ты можешь оставаться в номере так долго, как пожелаешь.

Он докурил, стряхнув пепел прямо на пол открытого балкона. А потом отшатнулся от металлических перил, спрятав голову под коротким навесом окна и засунув ладони в карманы черных брюк. И продолжил глядеть на меня сверху вниз. Как будто это приносило ему какое-то странное удовлетворение.

– В такую погоду? – я наморщила лоб и стряхнула с кончика носа холодную каплю дождя. – Куда?

– Не суйся в мои дела, – ответил он, и по его губам скользнула едва различимая улыбка.

– Очень по-взрослому, – я закатила глаза. – Так я иду, ладно?

– Иди.

Когда тонкий силуэт мистера Чистюли скрылся за стеклянной дверью, ведущей в недра полутемного номера, я не сразу решилась сойти со своего места. Какое-то время я еще продолжала торчать под проливным дождем, охваченная внутренними терзаниями.

Стоит ли мне сейчас тащиться в его номер? Не слишком ли это опасно? Что, если я окончательно втрескаюсь в этого самодовольного надутого говнюка? И что тогда? Я и без этого по уши в проблемах.

К тому же… Не слишком ли странное гостеприимство проявляет мистер Чистюля? Что-то я не припоминаю, чтобы он вел себя так дружелюбно в нашу первую встречу. Или вторую. Скорее, все было в точности наоборот. Так почему он вдруг так переменился? Чего он хочет?..

Но сильный кашель, отозвавшийся в груди резкой болью, заставил меня стряхнуть остатки оцепенения. Сегодня мне нужна крыша над головой. Теплая постель. И еда.

Если мистер Чистюля сам предлагает воспользоваться его радушием, то почему бы и нет? Тем более, что он собирается свалить из номера на всю ночь. Значит, мне ровным счетом ничего не угрожает. Ни в каком из всех возможных смыслов.

А потом… Потом в моей голове промелькнула давящая мысль, от которой мое сердце снова жалобно сжалось, пытаясь схлопнуться до размеров атома. Вряд ли такой, как мистер Чистюля, вообще посягнет на такую, как я. Я прекрасно помнила, какое отвращение появилось на его красивом лице, когда мы столкнулись у лестницы, ведущей к номерам в «Королях автострады».

Он посмотрел на меня примерно так же, как богатенькие люди смотрят на кучу дерьма, появившуюся на их ухоженном зеленом газоне. Как на что-то мерзкое.

Да. Я маленькая грязная Софи из черного гетто. В дешевых китайский кроссах, которые успели насквозь пропитаться водой из лужи. В заношенной фиалковой толстовке. И в единственных темно-синих джинсах с прорезями на острых коленках.

Наверное, мистер Чистюля прав. На таких, как я, по-другому не смотрят. Может быть, я даже заслуживаю его презрения. Возможно, окажись я на его месте, я и сама бы начала морщить нос от людей, подобных мне.

Никто не любит бедных. Никому не нужны проблемные, грустные, одинокие и жалкие. Сохнуть по красивым всегда проще. Ведь это не требует никаких усилий. Человек интуитивно тянется ко всему, что выглядит совершенным.

Мистер Чистюля понравился мне потому, что иначе просто не могло быть. В таких, как он, влюбляются с первого взгляда. Таких, как он – единицы. А таких как я – миллионы. Миллионы никому не нужных Софи. Миллионы никому не нужных косоглазых Хелен.

Думаю, людей вроде меня любить очень непросто. Или даже невозможно.

Зачем тратить силы и время на то, чтобы разглядеть что-нибудь в посредственном человеке, когда можно сразу обратить внимание на того, кто поражает своим совершенством? Обычные люди никого не вдохновляют. По ним не сходят с ума. Им не сочиняют стихов. Им не звонят посреди ночи со слезами на глазах. Их имена не пишут баллоном на заборах. И уж точно не вбивают их тонкой иглой в поры своей кожи в тату-салоне.

Пора привыкать к этому, Софи. Этот мир принадлежит таким, как мистер Чистюля. А мое место – там, где я сейчас. Нигде.

Я прекрасно знаю, о чем вы все сейчас думаете. Вы думаете: «чертова голодранка из гетто, гребаная Софи… Я покупал эту книгу не для того, чтобы выслушивать все эти жалкие тинейджерские сопли».

Откуда я это знаю? Просто вы все – такие же, как мистер Чистюля. Холодные, жесткие, равнодушные люди. Те, кто пройдет мимо, когда я захлебываюсь рыданиями в темноте, и даже не подумает протянуть руку помощи.

Вы те, кто всегда осуждает. И никогда не встает на защиту. Те, у кого в кармане взрослого пальто всегда припасен окровавленный камень, чтобы швырнуть его в того, кто оступился. И вы те, у кого никогда не найдется запасного носового платка.

Вы хотите читать о крови, о предательстве, о насилии. О страданиях, убийствах и горах трупов. Потому что вам не интересно читать о любви. Вы не желаете о ней знать. Вы сонно зеваете от одного упоминания о ней и оживаете лишь тогда, когда на странице мелькает слово «смерть».