Из меня вырывает недовольное сопение.

Когда, спрашивается, успел?

И почему я не почувствовала? Ведь сон у меня достаточно чуткий.

Высказать заслуженный упрек некому. Я в комнате одна.

Откидываю одеяло. Иду в ванную комнату и привожу себя в порядок.

Чуть позже обнаруживаю, что телефон разрядился. Я не могу позвонить Мирону. Не могу выяснить свое местонахождение и вызвать такси. Надо спуститься вниз. Найти хозяев и попросить заказать машину.

Спускаюсь по лестнице. Выходит довольно шумно. Половицы скрипучие. Ступеньки деревянные. И на ногах у меня, какие-никакие, а каблучки. Кто-нибудь должен услышать и обратить на мое появление внимание.

Спускаясь вниз, обнаруживаю, что зал хоть и пустой, но хорошо прибран и тщательно вымыт. Несколько приоткрытых окон, обеспечивают активную циркуляцию воздуха после уборки. Но, несмотря на это, я легко улавливаю вкусные запахи, доносящиеся с кухни. Желудок мой моментально откликнулся утробным урчанием.

Мне оставалось всего пара ступенек, когда в арке я увидела знакомую женщину.

— А-а! Уже проснулась, — Ванда с широкой улыбкой окидывает меня взглядом, уперев руки в обозначенную платьем талию.

— Доброе утро!

— Доброе. Проходи на кухню. Я покормлю тебя, Лиза, — жестом руки хозяйка призывает меня последовать за собой.

— Хм, — послушно выдаю я и прохожу на святая святых для любой женщины — на кухню.

— Я думала, раньше обеда не проснешься, но Мирон говорил, что ты можешь довольно-таки рано подскочить, — рассказывала Ванда, заодно показывая, куда мне лучше присесть. — Ты любишь выпечку, Лиза?

— Да, — киваю я, присаживаясь на высокий стул за узкий пограничный стол между горячей зоной кухни и более просторной со шкафчиками и холодильниками. — А что еще Мирон сказал? Он давно уехал?

— Рано. Часов в шесть, — предвидя мой вопрос, женщина сообщает: — Сейчас около десяти. Я положу тебе и оладья, и сырники. Сметана или ягодный джем? Кстати собственного приготовления.

— И то и другое, но немного.

— А что будешь пить?

— Все что угодно, только не сбитень! — шучу я. — Черный чай, если можно.

— Хорошо.

Постелив передо мной большую накрахмаленную салфетку, Ванда быстро и ловко сервировала завтрак.

— Приятного аппетита! — пожелала она и отвлеклась на большие кастрюли, в которых что-то варилось и нетерпеливо кипело.

— Ванда, от вас можно вызвать такси? Мой телефон сел, и я не могу никому позвонить.

— Никого не нужно вызывать. Мирон уже прислал за тобой машину с водителем. Он отвезет тебя домой.

Надо же. Позаботился. Прячу улыбку.

— Ванда, а вы давно знаете Мирона?

— Давно, — женщина утвердительно качает головой. — Лет пятнадцать-шестнадцать. Мы из одной компании. Всегда дружили. А мой муж Роберт один из самых близких его друзей.

— Находясь здесь, я ловлю себя на мысли, что совсем не хочется возвращаться в мир высоких технологий, — чуть дрожащим голосом признаюсь я.

На лице женщины расцветает понятливая улыбка.

— У нас хорошо. Мирон часто проводит здесь время, когда что-то не ладится в жизни или с бизнесом.

— А он привозил сюда дочку?

— Нет, никого кроме тебя, сюда не привозил, — хозяйка не тянет с ответом.

Странно. Значит, это место он держит втайне от своих родных. Хотя, возможно Аврора и Дарья Филипповна знают о хижине лесника. Просто никогда не стремились сюда попасть.

Завтракаю и замечаю, что вновь рассматриваю наряд хозяйки.

— У вас необычные платья. Красивые, длинные. Такие носили женщины на рубеже минувших столетий.

— Всю жизнь я любила длинные балахоны и пышные юбки. — Ванда поджимает губы. — И никогда не скрывала этого. Роберт оценил мой вкус. Ему нравилось, что я была сама собой и не стремилась, как большинство девчонок, надеть юбку короче.

Вспоминая былые дни, Ванда мечтательно смотрит вверх и крутит рыжий локон.

— Муж как-то признался мне, что запал на мои длинные юбки и веселый нрав. Ха-ха-ха! Мужчины они такие. Любят веселых. Лишь бы только не бузила!

Смеюсь, дожевывая сырник.

— Полностью согласна, — поддакиваю я. — Ванда, можно нескромный вопрос. У вас есть дети?

— Твой вопрос вполне себе обычный, — охотно отозвалась она. — У нас с Робертом есть сын Григорий. Пятнадцать лет. Занимается спортом. Учится в Англии.

Услышанная мною информация тут же откликается во мне. Неужели Мирон решил последовать примеру друзей и отправить своего ребенка на несколько лет жить и учиться за границу?

Это совершенно на него не похоже. Ведь он поступает так, как думает сам, а не кто-то другой!