Она выросла на том сраном гнилом островке, разделив с отцом все тяготы жизни в палатке. Она прошла весь путь… пока ее дорога вдруг не оборвалась пальбой в одном из внешних офисов корпорации Алоха Кеола…

Поднявшись, я зашагал к краю стены, стараясь не морщиться от пронизывающей бедренные мышцы боли – а нехило мы напрягли ноги, наприседавшись, а затем перетащив немало тонн строительных материалов с дальнего склада к текущему месту работ семейства Болрог.

Пальцы перекрутило еще одной судорогой еще до того, как я сомкнул их на канате. Зло оскалившись, я с силой ударил ладонью о бедро и, взявшись за канат, двинулся по нему вниз. Никакого сука скольжение. Руки мерно перебирают канал, я спускаясь плавно, продолжая слепо глядеть в пространство перед собой и размышлять. Или вспоминать? Да посрать… в голове звучат мысли, а не бессильный скрежет зубов.

Нет никаких доказательств, что там действительно Мокко – или то, что от нее осталось.

Нет ни малейших доказательств этого! Слова системы – не в счет! Я уже давно убедился, что Управляющие те еще хитрые суки и способны на многое ради своей выгоды.

Опять же даже изображение лица Мокко на том нимбе – тоже сука не в счет! Даже если видеозапись настоящая – не в счет! Пока я не вырву хребет из спины ведьмы Эдиты и не уверюсь самолично – я не верю, что Первый сотворил с Мокко подобное. Буду считать это лишь частью их новой хитрожопой игры.

Для чего?

Для того, чтобы успокоить башку и начать думать разрушительно продуктивно, а не воюще-бессильно.

Эдита…

Я знаю ее.

И я уверен, что помимо зомбо солдат на нее работает немало головастых компьютерщиков, что днюют и ночуют за терминалами с высшим уровнем доступа, отслеживая происходящие в мире странности. Эдита вся в отца и не могла не подстраховать тылы. Она постоянно на связи со своими солдатиками информационного фронта.

И это уже хреново. Хотя все зависит от сидящих за терминалами. Если там кто-то с боевым прошлым, то это хреново – такой не пропустит мимо глаз идущие чередой странности, что вытянуты от окраины к центру. А именно такой след я обычно за собой оставляю. Цепочка жестоких убийств, смен руководства над зонами, там и там льющаяся кровь… нейрочипы убитых потухают, а одновременно с этим на инфо-карте гаснут облачка звездочек…

Да… придется погрузиться максимально глубоко. И заодно надо избегать любых зон с системным присутствием, а значит, Дублин-5 возможно последний город Формоза, где нам удалось побывать.

Руки сорвались и последние семь метров я пролетел в свободном полете, перехватившись лишь в самом финале и смягчив падение. Перекатившись, поднялся, сплюнул кровавую слюну, вцепился в канат и замер, давая себе отдышаться. На стоящих вокруг усталых работяг я внимания не обращал, а они, поглазев чуток на меня и спускающихся следом, вернулись к работе. Им еще пахать и пахать. Нет времени пялиться на пыльных изможденных хренососов…

Что с Первым?

Почему во все предыдущие наши беседы он умело игнорировал тему своей дочери, а тут вдруг его прорвало?

Разве Первый или даже его бледная копия не мог предугадать, что Кальвария заблокирует его и ради собственного спасения и вызволения, откроет мне правду? Да любой даже самый тупорылый псевдо-аналитик сможет такое предсказать! Управляющая хочет жить, Управляющая хочет вернуть себе полноценный контроль над Формозом, Управляющая не желает гибели загнившего Формоза – да тут верняк, что она найдет способ пусть даже насильно открыть мне глаза на происходящее! Не захоти я смотреть – она бы мне веки вырвала и ткнула бы залитыми кровью зенками в ближайший экран – смотри, гоблин! Смотри, что сделали с Мокко! Давай, загорайся гневом, пихай в жопу динамит и беги мстить! Убей ведьму Эдиту! Убей! Убей! Убей!

Любой предскажет такое. Любой также предположит, что у меня будет пусть и крохотный, но все же шанс, добраться до глотки Эдиты. Нельзя допускать моего попадания на Формоз. Ну нахер.

Так какого ж хера я здесь?

Почему Первый то и дело противоречит себе? Почему меняет стили общения? Почему его кидает от вальяжности к истеричности, а затем – как это было сегодня – к глухому молчанию, хотя шлем по-прежнему лежит на гребне стены, и я услышу, если его полумертвые динамики оживут.

Что за гребаная херня происходит?

Что я упускал все это время? На что не обращал внимания? Что игнорировал в его словах?

Поняв, что руки больше шевелиться не желают, я качнулся, затем еще раз и сумел дотянуться ногами до дощатой узкой платформы, что примыкала длинной стороной к стене с несколькими окнами и дверьми. Жилые каморки прямо в теле стены. Испуганные кухарки метнулись от выложенного глиной и кирпичами кухонного очага. Лежа на боку, я глядел вниз, а оттуда на меня глядел орк с перекошенной харей, вцепившийся зубами в свой канат и что-то мычащий.

– Заползай – выдохнул я и перевалился на спину – Все заползайте, гоблины. Передышка…

Что я потеряю, когда пойду сумрачным путем?

Да дохера чего. И самое главное – медицину.

Если точнее – мы потеряем серьезную медицину. Ту медицину, что за секунды оттащит от границы между жизнью и смертью, качественно залатает даже самые серьезные дыры в гоблинских телах, заменит раскромсанные внутренние органы или конечности. В недавнем прошлом мы всегда кочевали от одной связки медблоков к другой и везде нас с радостью встречали отточенные скальпели и пузырящиеся убойной химией иглы. Все это помогало восстанавливаться в максимально сжатые сроки.