— Бьюсь об заклад, ты можешь свалить с ног мужика одним ударом, — сказал он.

Но не успела я извиниться перед ним за свои удары и ругань, как Мариано Аурелиано вложил в мою ладонь маленькую коробочку.

— Муха, — шепнул он. — Тут Джон предложил, чтобы ты надела вот это, — добавил он, извлекая из сумки черный кудрявый парик. — Не беспокойся, он совершенно новый, — заверил он меня, натягивая его мне на голову. Затем он оглядел меня с расстояния вытянутой руки. — Неплохо, — задумчиво произнес он, удостоверившись, что длинная прядь моих светлых волос как следует упрятана под парик. — Я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь узнал.

— Мне нет необходимости изменять внешность, — заявила я. — Можете мне поверить, у меня нет ни одного знакомого в Тусоне. — Я повернула боковое зеркальце своей машины и взглянула на себя. — Не могу я туда войти в таком виде. Я похожа на пуделя.

Укладывая непокорные завитки, Мариано Аурелиано глядел на меня с действовавшим мне на нервы выражением веселья.

— Так вот, не забудь, что ты должна сесть за стойку и закатить жуткий скандал, когда обнаружишь муху у себя в тарелке.

— Почему?

Он посмотрел на меня, как на слабоумную.

— Ты должна привлечь внимание и унизить повара, — напомнил он.

Кофейня была битком набита людьми, сидящими за ранним ужином. Однако я довольно скоро уселась за стойку, где меня обслужила изможденная с виду, но добродушная пожилая официантка.

Повар был наполовину скрыт позади стойки с заказами. Как и двое его помощников, он походил на мексиканца или на американца мексиканского происхождения. Он с таким веселым азартом занимался своим делом, что я совсем было уверилась, что он безобиден и неспособен на какое-либо зло. Но стоило мне подумать о старике-индейце, ожидающем меня на автостоянке, и я не почувствовала за собой ни капли вины, вывернув спичечный коробок, — причем с такой ловкостью и быстротой, что даже сидевшие по обе стороны от меня мужчины ничего не заметили, — на отлично приготовленный гамбургер, который я заказала.

При виде громадного дохлого таракана на тарелке мой вопль омерзения был совершенно искренним.

— Что случилось, милая? — озабоченно спросила официантка.

— Неужели повар думает, что я стану это есть? — пожаловалась я. Моя злость была неподдельной. И возмутил меня не повар, а Мариано Аурелиано. — Как он мог так со мной поступить? — спросила я во весь голос.

— Это какая-то ужасная случайность, — оправдывалась официантка передо мной и двумя любопытными и встревоженными посетителями по обе стороны от меня. Она показала тарелку повару.

— Поразительно! — громко и раздельно произнес повар. Задумчиво почесывая подбородок, он принялся изучать блюдо. Огорчения в нем не было и следа. У меня возникло смутное подозрение, что он надо мной смеется. — Надо думать, таракан либо свалился с потолка, — рассуждал он вслух, зачарованно приглядываясь к моей голове, — либо с ее парика.

И прежде чем я успела дать повару достойную отповедь и поставить его на место, он предложил мне на выбор любое блюдо из меню. — Это будет за счет заведения, — пообещал он.

Я попросила бифштекс и печеный картофель, и все это почти мгновенно оказалось передо мной. Но когда я стала поливать соусом листья салата, который я всегда ела в последнюю очередь, из-под листка вылез здоровенный паук. Я настолько опешила от такой явной провокации, что не могла даже кричать. Я подняла глаза. Повар, ослепительно улыбаясь из-за стойки с заказами, помахал мне рукой.

Мариано Аурелиано ожидал меня с нетерпением.

— Что произошло? — спросил он.

— Вы и ваш омерзительный таракан! — выпалила я и осуждающим тоном добавила: — Ничего не произошло. Повар нисколько не огорчился. Он от души повеселился, разумеется, за мой счет. Если кто-то и расстроился, то это была я.

По настоянию Мариано Аурелиано, я сделала подробный отчет о том, как все было. И чем больше я рассказывала, тем более довольным он казался. В замешательстве от такой его реакции, я яростно на него уставилась.

— Что тут смешного?— спросила я.

Он пытался сохранить серьезное выражение, но губы его подергивались. И тут его тихий сдавленный смешок взорвался громким довольным хохотом.

— Нельзя же относиться к себе так серьезно, — пожурил он меня. — Ты замечательная сновидящая, но актриса из тебя никудышная.

— А я сейчас никого не играю. И там я тем более никого не играла, — взвизгнула я, защищаясь.

— Я хочу сказать, что рассчитывал на твою способность быть убедительной, — сказал он. — Ты должна была заставить повара поверить в то, чего не было. А я-то думал, что ты сможешь.

— Как вы смеете меня критиковать! — крикнула я. — По вашей милости я выставила себя полной идиоткой, и все, что вы можете мне сказать, — это что я не умею играть! — я сдернула и швырнула в него парик. — У меня уже наверняка вши завелись.