— Не спи на улице, детка.

 — Сэр… — хрипло выдохнул Себ, — я действительно могу навредить вам однажды, если вы не перестанете подходить сзади.

Джим рассмеялся. Он уже снял форму носильщика, но выглядел всё равно непривычно — на нем были джинсы, футболка и потрёпанная куртка, не то кожаная, не то из кожзама, но удивительно дешёвая на вид.

Из-под ворота футболки свисали наушники.

 — Не бойся, дорогой… — сказал он ласково, — и возьми это. Тебе пригодится.

Джим снял и отдал ему серо-красный рюкзак с порванным карманом.

Рюкзак весил так, словно был набит железом доверху. И быстрый взгляд на содержимое подтвердил: именно что набит. Винтовка, два пистолета, сменные магазины, мотки проводов, какие-то компьютерные платы, пара телефонов…

Себ застегнул рюкзак и молча надел. В этом состоянии ему было похер на то, что у него за спиной висел мини-арсенал.

 — Нам нужно немного подождать, дорогой. Пойдём.

И Джим уверенно двинулся через площадь, мимо пустой пыльной чаши фонтана. Себ пошёл за ним машинально, не раздумывая о том, куда идёт и зачем.

Всё-таки вечер: сумерки постепенно переходили в глубокую темноту. Людей становилось меньше, и выглядели они откровенно несчастными, кутались в пальто и шарфы, как будто стоял мороз, хотя на деле было градусов десять.

Миновав длинный тоннель под домом, Джим вывел их на перекрёсток, к автобусной остановке, где уже стояло несколько человек.

 — Туристы, — шепнул Джим, но об этом Себ и сам догадался: по рюкзакам и крепкой практичной одежде, — но местные… Из Милана или ещё откуда-то с севера. Двое в разводе, путешествуют, чтобы отвлечься, у тех, кто правее — роман… неудачный, она ему изменила уже несколько раз только за время поездки… — Джим бормотал всё тише, и Себу пришлось нагнать его и наклониться, чтобы хоть что-то разобрать, — в красной куртке вор. Клептоман… О, какие страсти… — Джим облизнул губы, — она зря надеется…

Выгоняя мутную сонливость из головы, Себ посмотрел на группу — потом на Джима. Снова на группу.

 — С чего вы это взяли?

Джим развеселился, хотя и так пребывал, похоже, в отличном настроении.

 — Господи, дорогой мой, ты не пробовал пользоваться своим мозгом? Я точно знаю, что он у тебя есть.

 — Я пользуюсь, — сухо сообщил Себ.

 — Тогда смотри. Ну же! — восклицание Джима привлекло к ним внимание туристов, но он только виновато пожал плечами и продолжил: — Характерные следы от колец на пальцах. У тебя тоже такой был, да? — Джим с любопытством наклонил голову, а потом цепко схватил левую руку Себа, критически повертел и выпустил, — Уже пошло. У красной куртки рюкзак набит ненужной ерундой. Дёргаются руки. И взгляд… обрати внимание на то, как он рассматривает игрушку на рюкзаке соседки.

 — Это может значить что угодно, — сказал Себ упрямо. Как-то не по себе ему становилось от понимания того, что Джим может читать абсолютно любого человека как открытую книгу.

 — Тем не менее, это значит именно то, что он клептоман. Прости, детка, долгие объяснения не по моей части. Придётся поверить мне на слово. Держи ценные вещи под рукой, — он подмигнул, — а теперь пойдём. У нас почти час до автобуса, пора кое-что выяснить… — он приблизился к компании, помахал рукой и затараторил на итальянском. Себ чуть приблизился, но всё-таки остался в стороне.

Он не понимал итальянский, только вычленил из речи Джима смутно-знакомое «мио рогаццо», прозвучавшее в тот момент, когда он махнул рукой в его сторону.

Остальные отвечали охотно. Похоже, за время путешествия они порядком друг другу надоели и были рады возможности поболтать с кем-то ещё. Себ отошёл к широкой каменной лавочке и поставил на неё свою сумку — рюкзак предпочёл оставить за спиной. Итальянская трескотня очень быстро превратилась в фоновый неразличимый шум.

Мимо изредка проезжали машины. В домах за грязным сквером тускло светились окна. В голове засел этот «рогаццо», которого он точно где-то слышал. Ругательство? «Мио» вроде «мой», а «мой придурок» или что-то подобное — это перебор для любого языка, да? Себ остановился на переводе «друг» и решил, что Джим пояснил компании, что его друг не говорит по-итальянски, и на этом успокоился.

Подбиралась нудная, выворачивающая челюсть зевота.

Хот-дог забылся как сладкий сон. Начался мелкий дождь. Себ поправил куртку и надел капюшон, Джим смешно затряс головой — и его тут же накрыли зонтами туристы. Он обернулся и поманил Себа пальцем.

Пришлось подходить, кивать разведённым изменщикам-клептоманам и бормотать что-то невнятное, чтобы никакой полиглот не вздумал блистать знанием английского и втягивать его в разговор.

 — Устал, детка? — с очень странной заботой в голосе поинтересовался Джим, и Себ напрягся. Что-то во взгляде Джима ему не понравилось. Была в нём какая-то явственно заметная чертовщина. Джим сказал что-то остальным, причём из его слов Себ сумел выхватить незнакомое, но слишком уж выделенное голосом «ил поверино», опять, похоже, касающееся его.

А потом Джим сжал пальцами его плечо и в полшага подошёл совсем близко, почти прижался, начисто игнорируя личное пространство. Себ дёрнулся было — но пальцы вцепились в его руку так жёстко, а смотрел на него Джим так угрожающее, что пришлось выдохнуть и замереть.

Обращаясь к группе, Джим произнёс короткую фразу, из которой Себ вытащил «тимидо» [15] — и скрипнул зубами. Это он перевёл, даже не зная по-итальянски ни слова, кроме «чао».

Значит, скромный?