— Ещё поспорим, и я вообще не успею ничего сказать, потому что придут гости.

 — Ладно…

 — Дело в моей работе, — наконец, решился он, — ты в школу ходишь по расписанию. А я на работу — в любое время дня и ночи. Мне могут звонить, когда все спят. Иногда приходят в гости — тоже поздно. Для тебя и для бабушки это будет очень тяжело, вы не будете нормально высыпаться, а я буду переживать, что мешаю вам.

Интересно, это вообще понятно вышло?

 — Поэтому я не живу вместе с вами. Мне нужен отдельный дом. Но это никак не мешает мне любить тебя, — видимо, всё-таки понятно, потому что Сьюзен явно расслабилась, перестав пытаться погрызть ногти, и подскочила:

 — Пришли, слышишь?

Себ слышал: и голоса, и шаги, и хлопанье дверей, и приветственные восклицания, и детский смех.

Сьюзен кинулась в коридор — встречать друзей, а Себ посмотрел на кресло и остывший чай, но без сожаления. Этот разговор стоил любого отдыха. А потом всё-таки закинул в рот недоеденную половинку печенья, прожевал — и тоже пошёл встречать прибывших.

Если бы они не сидели в строгом, холодном, официальном кабинете Елены, буквально высасывающем все эмоции, Александр не был бы уверен, что сможет сдержаться. Слёзы стояли в горле, душили. Руки ходили ходуном, пока он просматривал фотографии одну за другой. 

Это было то самое место, которое он выбрал для съёмок девять лет назад, и оно совершенно не изменилось. И та самая картина: рыжая девушка с простреленной головой, её черноволосая подруга, в отчаянии упавшая на колени возле тела. 

Позднее Александру рассказали, что он допустил ошибку в этой сцене. Снайпер, настоящий, профессиональный снайпер, каким представал главный герой, не стал бы стрелять в голову — слишком велик шанс промахнуться, голова находится в движении, и убрать её с траектории полёта пули куда проще, чем весь корпус. Поэтому профессионалы предпочитают стрелять в сердце, а в голову добивать, если нужно. В общем, вышла красивая, тяжёлая бессмыслица. 

Теперь она ожила. 

И нашёлся где-то профессиональный снайпер, который сделал этот выстрел в голову, точно повторяя сцену из фильма. 

 — По крайней мере, — заметила Елена после долгого молчания, за время которого Александр трижды просмотрел снимки и как минимум дважды сумел сдержать рыдания, — теперь мы точно знаем мотив. Можно прекращать изучать биографию мистера Спенсера и искать его несуществующих врагов. Этот эпизод… — она сцепила пальцы в замок, — очевидно показывает, что преступник старается задеть именно тебя. 

Конечно, Александр и сам это понял. Ещё даже раньше, чем увидел фотографии, с первого взгляда на раскадровки. Но одно дело — понимать что-то, и другое — слышать, как эту мысль озвучивает человек, подобный Елене, который не ошибается и не болтает попусту. Казалось, каждым словом она делала кошмар реальностью, абсолютно неотвратимой и неизбежной. 

 — К сожалению, — продолжила Елена спокойно, — у нас по-прежнему нет ничего, что могло бы помочь в расследовании. По моей личной просьбе это дело курирует непосредственно глава Агентства по борьбе с серьёзной организованной преступностью, привлечены эксперты из Скотланд-Ярда… — в её голосе слышалось очень отчётливое «но», и конечно, оно было озвучено: — Пока это не помогает. Мы по-прежнему не знаем, ни кто совершил уже два убийства, ни зачем. Александр, — она посмотрела на него очень пристально, даже колюче, — ты никого не вспомнил? 

Никого. 

Он думал об этом, перебирал знакомых, но ничего не приходило ему в голову. Господи, это всё было полнейшей бессмыслицей. Впрочем, убийцей мог быть и не знакомый, а сумасшедший ненавистник. Александр никогда не причислял себя к числу публичных людей, и уж конечно, он не был тем, кого обожала толпа. Но он всё-таки был известным режиссёром. Поклонники его творчества говорили на десятках языков, а фильмы приносили впечатляющие сборы в кинотеатрах. Какой-нибудь безумец мог возненавидеть Александра, не зная его. 

 — Я не удивлена, — продолжила Елена чуть мягче. — Аналитики почти убеждены, что это дело рук маньяка, для которого твои фильмы стали идеей фикс. Но я должна была спросить. Александр? 

Он засмотрелся на игру пламени в камине, и не без труда сумел снова сфокусироваться на сестре. Поднявшись, она подошла к нему, протянула руку, сжала его пальцы и спросила: — Ты как? 

Он ответил честно:

 — Плохо. Очень. Это всё не укладывается в голове. 

В глазах Елены засветилась жалость. И нежность. Он улыбнулся, пусть через силу, и сказал:

 — Но я справлюсь. Мэтт не даст мне хандрить, ты знаешь. 

 — Я тоже. Все мы. Приедешь завтра? 

Вообще-то он не очень хотел. Волновать родителей этим кошмаром не стоило, а притвориться, что всё в порядке, будет сложно. Будучи отличным режиссёром, Александр при этом родился без капли актёрского таланта. 

 — Не переживай, — угадала Елена, — на тебя даже внимания не обратят, все будут заняты моим гостем. 

 — Вот как?

Эта новость даже заставила его ненадолго отвлечься от мрачных размышлений.