— Ма шери, — папа Буджо осторожно прижал меня к себе, — любое мыслящее существо подобно мелодии. Оно не может всегда оставаться в одном тоне, в одном звучании — это просто не имеет смысла. Высший звук не имеет смысла без низшего. У всех у нас бывают моменты слабости, тревоги, ревности, когда личный ритм звучит не так, как нам хотелось бы в идеальном представлении о нас самих. Тем не менее, мы не можем быть идеальными. Без несовершенства у нас не было бы музыки.

— Идеальными нет, но…

— Ма шери. За каких-то полгода ты едва не погибла, потеряла всё, взвалила на свои плечи огромную ношу, работала, не переставая. Ты отказалась от своей любви. Ты заперта в своей комнате, как в клетке. Ты ревнуешь. И поверь, это чувства, которые так или иначе знакомы каждому. Да, это пройдёт. Да, завтра или через неделю ты проснёшься и снова поймаешь свою высшую октаву. Но не спеши корить себя за слабость — ты имеешь на неё полное право.

— Спасибо, — шепнула я, прикрыв глаза.

— Сыграть тебе, милая?

— Да. Только… не рояль и не скрипка.

— То есть, ничего банального, моя дорогая? Поддержу, пожалуй. А что ты сказала бы о волынке?

От удивления я даже забыла, что грустила.

— Волынка… А откуда?..

— Прикупил недавно. Подумал, что это будет весело. Попробуем вместе?

Губы мои дрогнули в улыбке.

— Да, папа. Мы попробуем.

И на сердце у меня мгновенно стало легче.

Да, я слаба. Я разрываюсь между любовью и здравым смыслом, между человеческим и фоморьим, между тем, кто я есть, и тем, кем я хотела бы быть.

Но, возможно, иногда нужно позволять себе это. Быть слабой.

Иначе никак.

*

Я провела следующие дни в комнате. Училась играть на волынке. Музыкальная магия, конечно, давала мне некоторую власть над инструментом, но всё же практика ещё никому не вредила.

Столицу сотрясали какие-то неведомые скандалы, кажется, случилось наводнение в портовом квартале… но я не позволяла себе об этом задумываться. Принц там или нет, но есть кое-кто, о ком мне теперь нужно заботиться. И едва ли ему пойдёт на пользу моё постоянное нервное напряжение. Мне не надо было охотиться (энергией со мной делился Глубоководный), так что я впервые за последние полгода позволила себе просто расслабиться и отдохнуть. И только тогда осознала, насколько на самом деле устала.

Наверное, иногда этого не осознаёшь, пока не остановишься.

Спустя какое-то количество дней, когда моя игра на волынке перестала казаться натужной и чуть грязноватой, в комнату поднялась тётя Ленна.

— Принц уехал, — сказала она.

И я даже не расплакалась, только грустно улыбнулась.

Что же, это к лучшему: меньше соблазнов. Теперь мы оба будем там, где должны быть.

Или Ледяной

*

— Мне не нравится плавать, — сказал жирный серый кот, воинственно распушив свой огромный хвост. — У меня аллергия на воду. 

— А у меня аллергия на котов. Давай я выброшу тебя за борт, и ты поплывёшь следом?

Комок шерсти посмотрел на меня крайне подозрительно.

— Врёшь ты всё, — протянул он. — У драконов не бывает аллергии. 

— А я, может, необычный дракон, — сказал я.

— Угу, на всю голову необычный… — пробормотал кот. — Скажи честно: весь интеллект в вашей семье достался сестрёнке?

Вот ведь тварь пушистая.

— За борт выкину.

— Раскрою всем твои секреты.

— Не посмеешь.

— Спорим?

— И не успеешь.

— Спорим? Мы, перевёртыши, ребята шустрые. И вообще, я, может, счастье тебе, подставка для короны белобрысая, организовать пытаюсь. А ты меня — за борт, за борт… 

Я только покачал головой, с тяжёлым сердцем наблюдая, как тонут в тумане берега Вел-Лерии. Там, в человеческом городе, я оставил своего друга. А взамен получил чокнутый комок пуха и странную, не отпускающую ни на миг тоску. Интересно, когда это всё вообще стало моей жизнью? Кто бы ещё мне ответил…

Тут надо сказать: Марджана Лофф всё же оказалась парой Дина. Правда, никакой метки у них и близко не проявилось, потому нам пришлось подсуетиться и сотворить иллюзорную местной прессе на радость. Народ вроде бы скушал фальшивку, и это к лучшему. Широкой общественности пока что явно не стоит знать, что в самом понятии драконьих пар наметились значительные изменения. 

А они наметились. 

Рогатый божок довольно долго морочил нам голову. Но когда отец, видя неоднозначность ситуации, решил развалить к Бездне его Храмы… Тогда Лесной Царь очухался. И соизволил прислать своего посланца с объяснениями. А что посланец — кот Марджаны… Ну, тут какие боги, такие и посланцы. Думаю, зная Лесного Царя, нам ещё сказочно повезло, что это не говорящая сковородка. С него бы, пожалуй, сталось.