— О, думаю, пришло время поднять наши старые связи в тавельнской змеиной гильдии, — сказал я сладким голосом. — И намекнуть, что их неучтённый молодняк распоясался. Пусть позаботятся об этом. 

Алиссия Майлифф

*

— Лисси, милая. Может, всё же покушаешь?

— Не хочу, — буркнула я. 

— Оладушки с клубничным джемом!

— Нет.

— Мясной бучабати с семью перцами? Твой любимый!

— Не хочу. 

— Может, хоть вниз спустишься, а?

Ну что же это такое!?

— Тётя, я же сказала, что хочу побыть одна! — воскликнула я. 

— А я считаю, что нечего тебе прятаться в своей конуре, как испуганный зверёк. 

— Думаешь, нет? Ты что, не видела утренние газеты?! И ведь они обо мне, тётя. Обо мне! Я — авантюристка, обманщица, продажная девка! Вот как они меня называют! А что будет, когда они узнают, что я селенити и певица? Хотя они не скажут — певица. Они скажут — “певичка”, с нотой пренебрежения, будто всё объясняя… Мы обе знаем, что так оно и будет!

Тётя Ленна только вздохнула. 

Я свернулась клубочком, обхватив колени руками, и тихо всхлипнула. 

— Вот именно потому я и отказалась от него в ту ночь. Именно потому и сбежала, что понимала: так, именно так всё и будет! Так случается, когда рядом с принцем оказывается Золушка, выросшая на помойке. А не аристократка, которая чистила камины, потому что за кучу лет так и не удосужилась послать обнаглевшую мачеху!

— Лисси…

— Они ненавидят меня, тётя. Потому что я — не Золушка. Я не ждала своего принца, сидя у камина с золой. Или на помойке, или в том ужасном доме, продуваемом всеми ветрами, где папа Буджо чуть не умер от пневмонии, а несчастная Лесса перестала дышать из-за жестокой плесени! Я не хотела там ждать принца. Я хотела быть, как они, делала для этого всё. И теперь они мне этого не простят. 

Я судорожно вздохнула. Тётя Ленна стояла, опустив голову, но я знала: она понимает. Ещё бы ей не понимать. 

— И Или… он теперь меня ненавидит тоже. И поделом. Это должно быть невыносимо для дракона, что его пара отказывается от него раз за разом… Не знаю, как могу быть его парой, правда. У меня ведь нет метки! Потому я не могла даже заподозрить подобное. Но у него метка есть. И, что хуже всего, моё прошлое собираются использовать против него — ты же читала все те ужасные обвинения… От этого, думаю, он ненавидит меня ещё сильнее. Что мне делать, тётя?!

— Для начала — успокоиться, — твёрдо ответила она. — И оглянуться.

Я повернулась и ошеломлённо застыла, рассматривая распространившийся вокруг кокона с малышом лёд. Он покрывал простыни, и тёплые пледы, и пол, и окно…

Испуганно выдохнув, я вскочила на ноги и прислушалась. Ритм ребёнка был обычным, как будто не о чем беспокоиться. Но откуда это взялось?

— Это случилось, когда ты начала плакать, — заметила тётя Ленна. — Думаю, это хороший повод успокоиться. А ты как считаешь?

Я с тётей была согласна. Все тревоги отошли на второй план: я обратилась змеёй, свернулась вокруг кокона и провела так какое-то время, прислушиваясь к инстинктам и согревая малыша своим теплом. Только убедившись, что всё в порядке и лёд перестал распространяться, я снова приняла человеческое обличье и посмотрела на тётю. 

— Ты права, — вздохнула я. — Надо успокоиться. 

— Ну вот, — кивнула она. — А теперь давай выйдем ненадолго и выпьем чаю. Могу быть неправа, но думаю, что нашему змеюшеньке мама нужна спокойной и расслабленной. Хорошо?

— Хорошо.

Так мы и поступили: спустились вниз, устроились в глубоких креслах у кухонных дверей. Это было излюбленное место тёти, которое она называла “женским царством”. Отсюда она, как обозревающий картину битвы генерал, наблюдала за прихожей, дверью в кабинет дяди Джумы и лестницей, ведущей в мастерские.

Тётя Ленна приготовила своего особенного чаю: с пряностями, перцем и апельсинами. Странный напиток, необычный. Мне всегда казалось, что в нём спрятан привкус далёких имбайских островов, откуда моим приёмным родителям когда-то пришлось сбежать. 

— А теперь давай поговорим, — сказала она. — Ты думаешь, что можешь оказаться его парой, Лисси?

Я сдавленно простонала.

— Не знаю! На мне нет метки, так что по идее я не могу этой самой парой быть. Но Или утверждает обратное, и он очень уверен в своих словах. Да и…

Я замолчала, вспомнив рассказ отца. И то, как резонировала магия в нашу первую ночь.

Может ли быть, что это были знаки? 

— Да и? 

— Не знаю, — вздохнула я. — Если честно, то всё это время меня влекло к нему так сильно, наши магии так тянулись друг к другу, как будто…