Его подавленное состояние духа заключалось в том, что он был вынужден сдавать четыре экзамена, два из которых не смог сдать, даже на пересдаче, из-за чего его судьба в университете решалась на комиссии, перед которой он должен был присутствовать. Комиссия была назначена на следующую неделю, так что у Петра, при должной подготовке, хватит ума её пройти, но у юноши на эту неделю были совершенно иные планы.

В парке он сидел, дыша воздухом, высокий, стройный, короткостриженый, настраивающий себя на неизбежный разговор с отцом, в связи с чем молодому человеку отнюдь не хотелось по скорее завершить свою прогулку. Пётр не поощрял одиночества, он был из той породы людей, которые и дня не продержаться без общения на необитаемом острове. В минуты переживаний компания друзей была ему более чем необходима, но все были заняты собственными проблемами, а до несчастного Петра никому не было дела.

Докурив последнюю сигарету в пачке, его руки нервно затряслись, а душа переполнилась переживанием и чувство нервозности стало вызывать тошноту. Это было то самое омерзительное чувство, когда ты полностью осознаёшь свою неправоту, но сделаешь всё что угодно дабы этого не показать наяву и, даже если бы у тебя оказалась возможность исправить свою ошибку, ты всё равно бы ею не воспользовался.

Пётр неспешно направился в сторону своего дома, углубившись в себя, что он так ненавидел делать. Он привык высказывать свои мысли кому-то из рядом идущих, но сейчас его единственным компаньоном оказался он сам. Ни ясное небо, ни тёплое солнце не смогло растянуть тучи его тусклой души, от чего молодому человеку казалось, словно он окружён сплошным мраком, а всё вокруг лишь нагнетало и без того раздавленного человека.

Подойдя к подъезду своего дома на Воздвиженке, Пётр застыл у двери. Он стоял, уткнувшись в домофон, словно забыв пароль от него. Юноша осознавал, что отец будет дома только к вечеру, а сейчас лишь полчетвёртого. Для Петра не было в тот момент муки хуже, чем ожидание собственной расправы от отца, в одиночестве в пустой квартире.

– Уж лучше получить в двое суровое наказание в кругу друзей, чем удостоиться пощады в одиночестве. – Подумал про себя Пётр.

Недолго думая, Пётр развернулся и пошёл на квартирник к одному из своих друзей. Он всегда был одним из самых желанных гостей на любом мероприятии, поэтому выбор мест для отдыха у него был огромны, особенно благодаря своему обширному кругу общения с самыми разными особами.

Его выбор пал на самое ближнее к нему место, находящееся неподалёку от самой Контрактовой площади. Квартира принадлежала его хорошей подруге Соне, родители которой являлись домой из своих многочисленных путешествий и деловых поездок не более чем раз или два в течении месяца, в связи с чем их предприимчивая дочь решила устроить что-то на подобии клуба, снимая небольшую плату со своих гостей, большая часть которых приходили просто так, ибо были её влиятельные друзьями и одним из таких друзей, как раз и был Пётр.

Квартира находилась на первом этаже дома и состояла из двух уровней. При входе в квартиру Вас встречал молодой человек, спортивного телосложения, с огромными мускулами и многочисленными татуировками на руках – это был двоюродный брат Сони, исполнявший роль стража на её мероприятиях, которому она платила по-родственному сто гривен за вечер. Выплачиваемая сумма никак не интересовала его, ведь он был рад находиться в кругу “золотой молодёжи”, к которой в который так стремился попасть, но даже будучи обычным “вышибалой”, этот молодой человек получал удовольствие от того, что делает.

Сам дом не был особенным на вид, кое какой красотой выделялась его крыша, но не более. Квартира же была неимоверно роскошной изнутри. Отец Сони, являлся заядлым коллекционером скульптур, картин малых размеров, в основном он очень ценил выдающиеся рисунки художников, написанные карандашом. Помимо всего прочего, на стене у входа висели различные виды холодного оружия, добавлявшие свой особый шарм к обстановке вокруг. Посреди квартиры стояла небольшая барная стойка с различными напитками, у которой обычно стояла сама Соня, но в этот раз её место занял Никита, имевший значительную аудиторию поклонников в социальных сетях, благодаря своему умению игры на гитаре. Его присутствие дало понять Петру, что сегодня в гостях у Сони была и вся группа Никиты, солист которой имел с ней что-то на подобии романа, хотя всем вокруг, кроме самой Сони было известно, что он это делал лишь для того, чтобы заработать нужные ему связи с людьми, приходящими к ней на квартирник.

– Привет Никитка. Соня на верху? – Спросил Пётр, подойдя к барной стойке.

– А где же ей ещё быть? Тебе чего-нибудь налить?

– Налей мне пару грамм кубинского рома. Хотя… Можешь больше, чем пару, настроение гадское.

Никита налил ему лучшего рома, который смог найти в коллекции алкогольных напитков, даже не заикаясь про лёд. Пётр, взяв стакан в руку в начале думал немного посмаковать напиток попутно поболтав с Никитой о бытовых вещах, но жажда утопить свои проблемы превзошла его, после чего он залпом выпил весь ром, который овладел им на мгновение и сразу же отпустил. На вкус он был сладок, но в то же время и довольно тяжёл.

– Повторить? – Спросил Никита, глядя на Петра полностью разделяя его чувства.

– Пожалуй откажусь, но зайду чуть позже.

Подойдя к лестнице, он увидел огромную шкуру белого медведя. Перила лестницы, были сделаны из чёрного дерева, лакированного настолько тщательно, что, глядя на него можно было увидеть собственное отражение. Чуть поднявшись по лестнице, открывался потрясающий вид с окон, расположенных не по центру стены, а в самой её верхушке.

Со второго этажа квартиры доносился громкий и искренний девичий смех, который нельзя было спутать ни с одним звуком в мире. Соня всегда смеялась так громко, что, сидя в кинотеатре ей всегда приходилось слышать критику и замечания в свой адрес от зрителей со всего зала. Поднявшись, Пётр сразу же обратил внимания на новые картины и обширный глиняный вазон, в котором рос огромный фикус, по крайней мере Петру казалось, что это рос именно он.