На ступеньках лавки с ноги на ногу переминалась Делька, прижимавшая к груди какой-то угловатый свёрток. Карета с гербом Мнишеков стояла чуть поодаль. Вид у подруги был потерянный. Мне сразу это не понравилось. В воздухе отчётливо витал душок неприятностей. И отчего-то подумалось, что погром на Тролльем рынке и последующая тёплая встреча с Балтом – только начало очередной полосы препятствий в моей и без того не самой гладкой жизни.

– Де Керси, надеюсь, в родных стенах вас сторожить не нужно? – насмешливо осведомился Габ, высунувшись из окна в дверце экипажа.

– Не извольте беспокоиться, пан Ремиц, здесь за меня есть кому вступиться до возвращения пана капитана, – не осталась в долгу я, шагая навстречу Дельке и махая ей зажатым в руке платком со склянкой.

Габриэль скрылся внутри кареты, и до меня долетела какая-то невнятная возня, а после на улицу выпорхнула Фийона.

– Не боись, Габик, присмотрю за панночкой, пока ты свои проколы латать будешь, – пропищала она. – Только будь уверен: ещё один косяк – и напишу рапорт начальству.

Ремиц буркнул ей вслед что-то нелицеприятное, на что фея лишь хрипло и визгливо расхохоталась, спланировав мне на плечо.

Я мысленно застонала. Только Фийоны мне и не хватало.

Когда Мнишек обещал мне море крови, я думал это фигура речи. Так обычно говорят о всяких пустяках, и море, на деле, чаще всего оказывается лужей или даже каплей. Настолько мизерной и незначительной, что полностью обесценивает предшествующую фразу. Делает её жалкой и даже смешной. Но только не в этот раз…

От одного взгляда на кабинет Редзяна, тонувший в багровых отсветах свечей, к горлу подкатывали рвотные позывы. От запаха смерти, вывернутых потрохов, запёкшейся крови и горелого мяса проняло бы даже забойщика со скотобойни. Под толстым слоем липкой жижи не было видно пола. Тёмные ошмётки свисали с кресел, дивана, письменного стола, настольной лампы, книжных шкафов и даже картин на стенах. Чёрные брызги замарали изящную лепнину на потолке и огромную хрустальную люстру.

Мнишек приложил к носу надушенный платок и пробормотал из-под него:

– Всё самое ценное хранилось в тайнике. У него там нить… с душедеркой, зелье безобидное, но любопытных отваживает на раз. Но что-то пошло не так… И получилось вот это… Какая-то непонятная реакция… То ли они нагрели тайник? Или водой? Даже представить не мог…

Я о такой дряни даже не слышал.

– Как оно… что с…

– Когда соста… соединяется с возду… хом, воплощается подобие призрака… жутковатая тварь…

Не сговариваясь мы отступили в коридор и наконец начали дышать.

– Вы с ума сошли? – еле выговорил я. – Хранить такую дрянь дома. А если бы туда случайно влезла ваша дочь?

Редзян нахмурился.

– Тварь получается совершенно бесплотная и вреда причинить не в состоянии. Но чтобы никто в обмороки не падал, кабинет всегда заперт на ключ. Туда даже служанки в моё отсутствие не ходят. Строго запрещено!

– Где вы вообще это достали?

Мнишек пожал плечами.

– Говорю же, обычное охранное зелье. На Тролльем рынке на каждом втором прилавке взять можно.

Я едва сдержался, чтобы не зашипеть. На сегодня проклятых подземелий уже предостаточно. Руки чесались арестовать этого хлыща, чтобы думал в следующий раз, какие склянки тащить в свой дом, но кто же мне позволит. Голова за Редзяна горой. Уж слишком хорошие налоги поступают в казну от его верфей и прочих прибыльных предприятий.

– Отойдите, – буркнул я, махнув рукой, и полез в карман за пробирками.

Несмотря на перстень, защищающий меня от дара припоя, всё равно постоянно таскал их с собой. Привычка не только заняла особое место в моём кармане, но и въелась под кожу. Стоило взять пробирку в руку, и во рту из ниоткуда появлялся мерзкий привкус дистиллята. Как же я его ненавижу! Эта безвкусная дрянь до сих пор плескается в моих снах и выступает испариной на горячечном лбу. Её невозможно оставить в прошлом, по крайней мере, у меня так и не получилось.

Задержав дыхание, я просунул в кабинет руку ровно настолько, чтобы дотянуться до ближайшего тёмного сгустка на полу. Прислонил пробирку, быстро мазнув краем, и сразу же выбрался в коридор. По стеклу поплыли алые разводы, немедленно окрасив дистиллят розовым. Оттенок припоя менялся на глазах и слишком быстро темнел. Такого ещё не бывало. Мне даже захотелось отказаться вливать эту дрянь в рот, а тем более пропускать через себя, но тут из-за плеча высунулся Мнишек.

– Выглядит отвратительно, – озвучил он мои мысли.

Моя спина сама выпрямилась, словно рессора телеги, с которой выгрузили пузатые пивные бочки.

– Вот именно. Как считаешь, стоит твоя реликвия того?

Я невольно взмахнул пробиркой, и жижа внутри совершенно почернела.

Редзян поджал губы и мотнул головой.

– Понимаю, – устало выговорил он, – что прошу огромного одолжения. Помню, что с тобой творилось в прошлый раз на корабле. Но эта, как ты выразился, реликвия не только дорога мне как память. Книга опасна. В неумелых руках она может натворить столько бед…