Его даже передёрнуло.

– Она перевернула мою жизнь.

Опять книга. Сам не понял, произнёс это вслух или прорычал мысленно. Ещё не хватало, чтобы редзянова реликвия попала к Алане. По спине пробежал предательский холодок.

Я отошёл к стулу, стоящему у стены, и сел. Сразу же махнул рукой, чтобы Мнишек даже не думал подходить. Медленно снял перстень и убрал в нагрудный карман жилета. Как там бишь моё правило? Попробуй тут подумай о хорошем и найди что-то светлое. Подавив трагический вздох, перехватил пробирку за горлышко и поднёс к губам. Проклятье, как же не хочется снова погружаться в чьё-то жуткое предсмертие. Втайне надеялся, что это никогда больше не повторится. Тёмная мерзость прокатилась по языку и обрушилась в горло. От солёной горечи свело скулы, но самое страшное ждало впереди.

Я даже не сразу понял, что вижу редзяново поместье не своими глазами. Казалось, ничего не изменилось, только вместо Мнишека почти на том же самом месте стоял другой человек, облепленный длинным, будто бы мокрым плащом с капюшоном, стянутым бечёвкой под самыми глазами. Они блестели в темноте, и в этом блеске чувствовалось нетерпение.

– Должна быть тута, – сипло протянул он, тыча пальцем в закрытую дверь кабинета.

Тот, кем стал я, мотнул головой в ответ и подошёл ближе, пальцы в перчатках забрякали набором отмычек. В замочной скважине что-то хрустнуло, потом щёлкнуло.

– Не лезь вперёд батьки, махалёнок!

Меня, а точнее, того самого махалёнка грубо отпихнули в сторону. Я… он отшатнулся, переступил с ноги на ногу, но устоял. Дверь распахнулась от пинка ноги, и в кабинет кипелленского богатея заскочили двое: укутанный в мокрый плащ и почти такой же, только покоренастее, второй. Они деловито пробежали вдоль стен. Один влез под письменный стол, а второй зашуровал по полкам с книжками. Я подавил комок обиды, начавший разрастаться в горле, и пошёл следом. Тяжело быть на подхвате у маститых столичных воров, когда приехал из глухой деревушки на окраине Растии. Тем более, коли тебе постоянно напоминают, что ты всего лишь замена махрового медвежатника и номер твой девятый. Если бы бравый парень не сломал ногу на последнем подскоке, так бы и лазил до сих пор по амбарам в своей Верхней Мухосранке. Цени, что добрые дяди взяли тебя на серьёзное дело и не путайся под ногами, тогда, может, и нахватаешься воровских премудростей.

Поэтому лезть в дальнюю часть кабинета я не стал, хоть и понимал, что ценность, за которой нас отправили, хранится именно там. Помялся у входа, делая вид, что обыскиваю низкую тумбу с резным графином и стаканами. Постучал по стенам – якобы в поисках тайника. А сам всё смотрел, что творят столичные козыри. Грымза так старался, что чуть не перевернул хозяйский стол. Искал спусковой механизм – все знают, что богатеи прячут их под своими столами. Но этот оказался хитрее, и заныкал где-то ещё. А вот Крыле повезло, сунула свои шустрые хваталки куда надо. Книжка толстая задвинулась внутрь шкафа, и в куске стены за картиной открылся тайник.

Я сделал шаг, чтобы разглядеть, что там внутри, но Грымза сразу заворчал:

– Пасть захлопни! – рявкнул он. – И не вздумай остальных позвать, пусть дальше по подвалам лазают.

Пришлось пожать плечами, чтобы он отстал.

Крыла поцокала языком, высматривая в темноте скрытые ловушки: говорят, проклятые богатеи способны на охранение своего золота поставить любую сволочь, хоть из самой бездны. Я осенил себя благодатью четырёх богинь. Пусть нам сегодня повезёт. Богатей не обеднеет, а моим батьке с мамкой новые рубахи не помешают, а может, даже корыто.

Крыла так долго возилась, что у меня слюни засохли, а Грымза начал орать шепотом:

– Чего ты возишься, лярвица, ща все сбегутся!

– Хлебало завали, без твоих соплей разберусь.

Она вытянула какую-то нитку и намотала на палец.

– Видал, образина? Ща бы гакнулись все куцю на елдын.

Грымза только зарычал в ответ, а Крыла отодвинула перегородку и плеснула в тайник из пузырька какое-то зелье. Подождав секунду, проворно сунула руку в тайник и выдернула книжицу в дорогущем переплете, я аж рот раскрыл от такого. Как тут…

…Пар брызнул над её головой, своим шипеньем перекрыв сдавленный рык Грымзы. У меня от визга из ушей кровь брызнула. Что-то жахнуло, и в кабинете стало светло как днём. Пар изогнулся корявой лапой и вонзил белёсые когти в голову Крылы. Она заголосила так, будто второй раз рождалась, швырнула мне свою добычу. Капюшон у вредной бабы слетел. Её башка начала раздуваться так, что повылезли волосы. Кожа на шее треснула, и во все стороны полилось все то, что было у неё внутри. Я попытался сдёрнуть в коридор, но ноги заплелись, а клоки пара уже крутились всюду и рвали на части всё, до чего могли дотянуться. Один вонзился в меня, и всё закипело. Пресветлые четверо, никогда не было так больно. Казалось, сам воздух обернулся кипящим паром, я из последних сил дернулся и вывалился в коридор, под ноги к прибежавшим на Крылины вопли напарникам…

Удар заставил сжаться.

Я что-то орал.

От второго удара на глазах выступили слёзы.

– Куць тебя подери, Бальтазар! Ты живой? Отвечай!

То, что на меня орёт Мнишек, не укладывалось в голове. Почему он зовёт меня этим странным именем? Да откуда он вообще обо мне узнал?

– Воды, – еле выдавил я, потихоньку начав соображать, кто такой.

– Напугал, – резко бросил Редзян. – Думал, ты того.

Он сунул мне в руку бокал, и я чуть не отпил, но вовремя вспомнил про перстень. Надо быть осторожнее, а то проклятие припоя загонит в такие дебри, из которых уже не выберешься. Нащупав карман на груди, достал заветный оберег и надел на палец. В голове стучала странная мысль: чего столичным ворам понадобилось в поместье Мнишека? Уж слишком далеко забрались они от Клёнека.