Сирин приосанился, спрыгнул с рук Бабы-Яги, взметнув хвост, и медленно пошёл во главе процессии.

Разноцветные глаза его спутницы поблёскивали. Изумлённый вид был у Ульяны Фёдоровны, явно не ожидавшей подобного. Ну и студенты не отрывались от коллектива, смотря на всё с открытым ртом.

Гимн отзвучал и процессия наконец-то подошла к столу.

— Благодарим вас, уважаемые гномы, — прочувствованно сказала Баба-Яга, — за столь высокую оценку наших талантов. — Для нас огромная честь стать побратимами горного народа.

Гномы зашумели, в смысле, что это большая честь для них принимать у себя подобных актёров. Затем все расселись и воздали должное еде. Справа, рядом с Виталиком и Павлом, сидели гномы-близнецы, плечистые, коренастые в белоснежных туниках. Слева — Рина и Софочка. Преподаватели предпочли соседний стол, и, судя по всему, были увлечены беседой с регентом и его друзьями. Но это и к лучшему, потому что некоторые юные гномки не сводили с юношей глаз. Хихикая и подталкивая друг друга, они восторженно оценивали их наряды на сцене и сравнивали, как парни выглядели сейчас.

— Вот балаболки, — нахмурился на них один из близнецов. — А ну, тихо! Больше обсудить нечего, кроме тряпок?

— Литий, мы приличные девушки, — заметила смуглолицая гномка в голубой тунике. — В обществе мы обсуждаем только наряды.

— Вот же… — покраснел Литий и шлёпнул по столу ручищей.

— Ты что, Чандру не знаешь? — весело спросил его брат и, подняв кружку с пивом, подмигнул юной озорнице.

Софочка спрятала усмешку, подняв кубок с вином. А Рина срочно уставилась в тарелку, будто изучая предложенные явства. Только вот плечи её при этом мелко подрагивали.

— Меня Лот зовут, — представился он.

— Виталий.

— Павел, а это наши спутницы София и Рина.

— Не обращайте внимания на этих балаболок, — махнул рукой в сторону гномок Литий.

Чандра отчётливо хмыкнула.

— Что поделать? — развёл руками, повернувшись к ней Виталик.

— У каждого народа свои традиции. Вы обсуждаете наряды мужчин в обществе, а мы предпочитаем разбирать туалеты дам, гхм… кулуарно.

— Удовольствия больше, — поддержал Павел. И попросил:

— Лот, передай мне грудинку, пожалуйста.

Чандра покраснела и уткнулась в тарелку.

Лот показал Виталику большой палец, передавая требуемое блюдо.

— Знаете, ваши бани просто чудо какое-то, — начала Софочка. — Я себе их представляла немного по-другому. Более камерными, что ли. А здесь настоящие римские термы!

— Ну а откуда, по-твоему, римляне о них узнали, — пожал плечами Литий.

— Моя двести раз пра бабка, продемонстрировала их как-то Ромулу и Рему, — небрежно сказала Чандра.

— Смею сказать, они их оценили.

— Не то слово, — пробормотала Софочка.

— Я их понимаю, это ж просто чудо, — добавила она громче.

— А мы-то чем удостоились их лицезреть? — полюбопытствовала Рина. — Вроде ничего особенного мы не показывали, обычное выступление.

Литий рассмеялся. Это прозвучало так, будто он услышал лепет маленького ребёнка. Даже Чандра и её подруги заулыбались.

— Что смешного? — нахмурился Павел.

— Прости, всё никак не привыкнем, что вы из верхнего мира и почти ничего о нас не помните. — Это для вас ваше выступление обычное. А здесь под горой увидеть что-либо современное… — гном покрутил головой.

— Если бы вы знали, как нам всем надоела эта античность, — со вздохом сказала гномка в жёлтой тунике, сидящая около Чандры.

— Кассия права, — неожиданно серьёзно сказал Лот.

— Надоела уже эта замшелая старина, сил нет.

— Не понимаю, — сделала удивлённое лицо Софочка, — кто вам мешает поставить что-то современное, особенно, если все этого хотят?

Литий поморщился.

— Не кто, а что, — веско сказал он.

И, зажав в руке двузубую серебряную вилку, начал сосредоточенно ковырять стол.

Чандра поднесла к губам кубок, сделав вид, что ей очень понравилось вино. Её подружки заинтересовались стоящими на столе блюдами.

Лот угрюмо нахмурился.

Виталий не спуская с Лития глаз, отпил из кубка, не забыв толкнуть Пашу локтем. Друг медленно кивнул, отломив кусок хлеба. Очень уж виноватыми выглядели гномы, явно по какой-то причине не могущие сказать больше. Так и хотелось притянуть их к себе, обнять и пообещать, что их больше никто не обидит.

— Гхм, — откашлялся Павел, привлекая к себе внимание.