Подбежала Луняшка к Рудине, лукошко почти пустое ей протянула. Болотница, пристально глядя на девочку, ягодку одну взяла, в рот поставила, пожевала медленно, да и сказала:

— Луняша, не морошка у тебя вышла, а малина. Идем, милая, покажу что такое морошка.

Никола, сын Саврана старшой, тут же на свой куст поглядел — он у него больше чем у Луняши вышел, и ягодами был усыпан весь… и судя по цвету это тоже была малина. И что же это деется?

«Это деется что-то неправильное, — послал мне мысленные соображения леший, — да только сила детей Саврана день ото дня растет. Видать, от того, что это лес Заповедный».

«Выходит, что так, — согласилась я».

«У мага твоего сила тоже росла, — вдруг вспомнил лешенька. — Скачками, волнами, но росла. Вспомни, как избенку твою развалил».

Вспомнила, да и улыбнулась невольно.

А лешеньке так ответила:

«Возможно от того магов на территории лесов Заповедных пущать не полагается?».

«Возможно, — согласился леший. — В Гиблый яр пойдешь?»

Хотела сказать «да», а только… вспомнила страх-тревогу Агнехранушки, вспомнила, да и сказала:

«Нет».

«Это правильно, восстановиться нужно».

«Нужно», — согласилась я.

И пошла на луга Заповедные. Стада мои росли.

Заглянула в посадки — леса мои тоже росли.

Сады проверила — и сады росли. Все, окромя яблоневого — тот до самых корней в пепел обратился, и погоревать бы о нем, да только пепел тот питанием для новых деревушек стал, тех что сейчас споро мужики сажали, споро и бережно. Постояла я, поглядела на работу добрых людей, и хоть болело сердце за сад, что сама сажала, сама растила, а жизнь продолжается. Отступила в тень леса густого и дальше инспектировать пошла.

А из головы все лешенькины слова про силу охранябушки и рост ее никак не шли. Как же я того сразу не заметила? От того что архимаг мою силу тянул невольно, да зато основательно, или от того, что слишком мало времени в лесу моем провел, чтобы я рост силы его подметила? И не жалко мне было сил для Агнехрана, совсем не жалко… о другом мысли были — то, что во яру Гиблом лешего погубило, оно ведь тоже почитай что в лесу Зповедном обретается. И пока погибал яр, пока сил в нем не было, то одно дело было, а сейчас яр растет, обновляется, оживает… а значит и силы в нем становится все больше!

С трудом удержалась от того, чтобы в Гиблый яр наведаться. С большим трудом, да только… случись что, Агнехран узнает и… расстроится ведь, опять переживать будет, и не спать, и…

«Ярина, — позвала чащу свою».

Та явилась вмиг, материализовалась возле меня кошкой дикой в серую полоску, посмотрела вопросительно. А я на берегу реки стояла, на Гиблый яр глядела задумчиво.

«Сила яра растет?» — спросила у чащи.

Та закивала, да явно хотела мне все показать, приплясывала в нетерпении, но мне ее радость сейчас на корню уничтожить придется.

«Останови это», — приказала Ярине.

Та замерла.

«Останови, — приказала непреклонно. — Всю силу леса пробуждающегося втягивай в себя, всю абсолютно».

Зеленью сверкнули глаза чащи, встопорщилась иллюзия шерсти, а я объяснила:

«То, что меня в ту ночь, когда с тобой силой поделилась, чуть не убило, оно от силы леса питается, а значит, день ото дня становится сильнее».

Замерла Ярина, опосля хвостом нервно дернула, да поняла все — голову склонила, приказ принимая. А затем ближе подошла, в глаза мне заглядывая виновато. Я улыбнулась, по голове погладила, за ушком почесала да и правду сказала:

«Не вини себя, за то, что со мной случилось, я ведунья лесная, мой долг лес беречь-охранять, и лес и тебя».

Но Ярина с тем согласна не была. Прижалась ко мне незримой неощутимой и послала мысль свою:

«Я о том ритуале ничего не ведала. Леший сказал силу ты, госпожа, мне дашь, а что так отдавать будешь, кровью да болью своей я не ведала».

Я тоже… Нужно будет узнать у лешеньки где он вообще ритуал такой откопал. Ну да не о том речь сейчас.

«Копи силы, готовь воинство, боюсь, что понадобится», — приказала я.

Ярина склонила голову и исчезла, в свою вотчину перенесясь.

А я о другой чаще подумала. Зловредина-то моя размножательно-ориентированная запропастилась совсем, даже лик свой не показывает.

«Леся, — позвала, к лесу обернувшись».

Явилась тот час же! Словно ждала, вот каждую секунду ждала, а еще… выглядела обиженной, потому что не ее первой позвали, и виноватой — потому что знала, от чего не звали.

«Где была?» — спросила у нее.

А Леся возьми да и начни жаловаться.