(Впоследствии откровенничали реже. Каждый был занят собственным трудоустройством. Но тогда в нас еще сохранялся идеализм.)

Конферансье Беленький с порога восклицал:

– Я слышал, есть место на питомнике лекарственных змей. Работа несложная. Главное – кормить их четыре раза в сутки. Кое-что убрать, там, вымыть. подмести… Платят – сто шестьдесят в неделю. И голодным, между прочим, не останешься.

– То есть? – гадливо настораживался Баскин. – Что это значит? Что ты хочешь этим сказать?

Беленький в свою очередь повышал голос:

– Думаешь, чем их тут кормят? Мышами? Ни хрена подобного! Это тебе не совдепия! Тут змеи питаются лучше, чем наши космонавты. Все предусмотрено: белки, жиры, углеводы…

На лице у Баскина выражалось крайнее отвращение:

– Неужели будешь есть из одного корыта со змеями? Стоило ради этого уезжать из Москвы?!

– Почему из одного корыта? Я могу захватить из дома посуду…

Сам Эрик Баскин тяготел к абстрактно-политической деятельности. Он все твердил:

– Мы должны рассказать людям правду о тоталитаризме!

– Расскажи, – иронизировал Беленький, – а мы послушаем.

Баскин в ответ только мрачно ругался. Действительно, языка он не знал. Как собирался проповедовать – было неясно…

Бывший фарцовщик Акула мечтал о собственном торговом предприятии. Он говорил:

– В Москве я жил как фрайер. Покупал у финского туриста зажигалку и делал на этом свой червонец. С элементарного гондона мог наварить три рубля. И я был в порядке. А тут – все заграничное! И никакого дефицита. Разве что кроме наркотиков. А наркотики – это «вилы». Остается «телега», честный производственный бизнес. Меня бы, например, вполне устроила скромная рыбная лавка. Что требует начального капитала…

При слове «капитал» все замолкали.

Музыковед Ирина Гольц выдвигала романтические проекты:

– В Америке двадцать три процента миллионеров. Хоть одному из них требуется добродетельная жена с утонченными манерами и безупречным эстетическим вкусом?..

– Будешь выходить замуж, – говорил Скафарь, – усынови меня. А что особенного? Да, мне сорок лет, ну и что? Так и скажи будущему мужу: «Это – Шурик. Лично я молода, но имею взрослого сына!..»Тут вмешивался Лемкус:

– Вы просто не знаете американской жизни. Тут есть проверенные и вполне законные способы обогащения. Что может быть проще? Вы идете по фешенебельной Мэдисон-авеню. Навстречу вам собака, элементарный доберман. Вы говорите: «Ах, какая миленькая собачка!» И быстрым движением щелкаете ее по носу. Доберман хватает вас за ногу. Вы теряете сознание. Констатируете нервный шок. Звоните хорошему адвокату. Подаете в суд на хозяина добермана. Требуете компенсации морального и физического ущерба. Хозяин-миллионер выписывает чек на двадцать тысяч…

Мы возражали:

– А если окажется, что собака принадлежит какому-нибудь бродяге? Мало ли на Бродвее черных инвалидов с доберманами?

– Я же говорю не о Бродвее. Я говорю о фешенебельной Мэдисон. Там живут одни миллионеры.

– Там живет художник Попазян, – говорил Скафарь, – он нищий.

– Разве у Попазяна есть собака?

– У Попазяна нет даже тараканов…

Экономист Скафарь хотел жениться на богатой вдове. Он был высок, худощав и любвеобилен. Кроме того, носил очки, что в российском захолустье считается признаком интеллигентности.

Мы интересовались:

– Что же ты скажешь невесте? Хай? А потом?

Скафарь реагировал тихо и задушевно:

 – Подлинное чувство не требует слов. Я буду молча дарить ей цветы…

Вновь подавал голос загадочный религиозный деятель Лемкус. Когда-то он был евреем, выехал по израильским документам. Но в Риме его охмурили баптисты, посулив какие-то материальные льготы. Кажется, весьма незначительные. Чем он занимается в Америке, было неясно.

Иногда в газете «Слово и дело» появлялись корреспонденции Лемкуса. Например: «Как узреть Бога», «Свет истины», «Задумайтесь, маловеры!»

Лемкус творчески развивал свои же идеи:

– Собака, я думаю, это мелко. Есть более эффективные методы. Например, вы покупаете старую машину. Едете в Голливуд. Или в Хьюстон, где полно миллионеров. Целыми днями разъезжаете по улицам, причем игнорируя светофоры. И, естественно, попадая в аварии. Наконец, вас таранит роскошный лимузин. В лимузине сидит нефтяной король. Вы угрожаете ему судебной процедурой. Нефтяной король приходит в ужас. Его время стоит огромных денег. Десять тысяч – минута. Ему гораздо проще откупиться на месте. Выписать чек и ехать по своим делам…

– А Бог тебя за это не покарает? – ехидно спрашивал Мокер.

– Не думаю, – отвечал Лемкус, – маловероятно… Бог любит страждущих и неимущих.

– А жуликов? – не унимался Мокер.

– Взять у богатого – не грех, – реагировал Лемкус.

– Вот и Ленин так думал…

Шло время. Чьи-то жены работали, Дроздов питался у знакомых, студию ему оплачивала «НАЙАНА», Лемкуса подкармливали баптисты. Ирина Гольц обнаружила в Кливленде богатого родственника.

А мы все строили планы. Пока однажды Мокер не сказал: