Ирина уверена, что это Асенька. Пользуясь своим дерьмоулавливателем, Ирина говорит, что такие Асеньки в любом возрасте могли быть связаны с моими насильниками. Дескать, ранняя ягодка.

Я, разумеется, ей не верю. Ты знаешь Ирку, у нее по-прежнему черно-белый мир, как тот фильм, в котором она сыграла.

Ну вот и все о людях. Сейчас, пока мужики готовятся к переходу, сплаваю на тот берег, к деревне. Там и опущу письмо.

Скучаю без тебя очень. Прошу, подумай. У тебя как-то правильно устроена голова, хотя, когда дело касается тебя самой, ты просто образец доверчивости и пощадности к людям, Целую тебя. Твоя Аля.

Р. S. Привет от Егора, Силыча и Гаврилы".

Очнулась я от длинных, агрессивных звонков в дверь. Так звонят соседи, если их залили водой, или стервы из ЖЭКа с угрозой, что выселят, если не заплатишь квартплату.

Огляделась. Я валялась на полу среди разбитой посуды. Мокрый чай, смешанный с рассыпавшимся сахаром, разбитая пепельница, окурки.

С трудом поднялась и, держась за стенку, дошла до двери.

Я не знаю, зачем существуют дверные глазки – все равно невозможно узнать того, кто стоит за дверью. Сейчас я видела барышню – не менее, но и не более.

– Кто там?

– Слава Богу, вы дома… – Голос знакомый и не склочный. Можно открывать.

Передо мной стояла Манюня Ерофеева и с ужасом на меня смотрела.

– Что с вами?

– Да вот... магнитные бури, видимо… Несла из комнаты в кухню грязную посуду, и вот… – Я показала на то, что творилось в коридоре.

– Нужно вызвать врача! – решила Манюня.

Врача? На самом деле мне просто не мешало бы пообедать, а потом еще и поужинать. И знать, что завтрак тоже будет.

– Последние три дня я звонила вам день и ночь! Никто не подходил к телефону, и я поехала сама…

– Телефон отключен, – вяло объяснила я.

– Сейчас же заплатим, я богатая, – сказала Манюня.

– С каких это делов-дров? Вам повысили зарплату?

– Нет, уволилась. Теперь я работаю негром.

– Где и на кого?

– Вы будете меня презирать, но я пишу продолжение романа некоего американского придурка, который давно помер. Герой – пещерный человек по имени Гунус. Вы, наверное, видели эти книжки. Моя норма – пять листов в месяц. И за это мне платят четыреста долларов.

– Пять листов? Это круто.

– Это тем более круто, что спаси Бог придумать хоть что-то с отдаленным проблеском мысли. Вымарывается как непонятное читателю.

Манюня деловито вынимала из объемистой сумки какие-то кексы, шоколады и прочее в том же духе. При виде сластей меня замутило. Когда я голодна – не могу видеть сладкое. А она уже ставила чайник.

– Чай или кофе у вас где?

– Где, где... рифму знаешь?

– Да что с вами?

Не могла же я сказать ей, что предпочитаю корку хлеба с солью.

– Я не ем сладкого... у меня диабет начинается, – зачем-то солгала я.

– От дура! От дура! Сигареты забыла! Я быстренько сбегаю, а? Вы только дверь не запирайте, ладно? – И Манюню будто ветром сдуло.

Я же поползла в коридор и кое-как собрала на поднос черепки. Успела вымыть посуду и привести остальное в порядок, а Манюни все не было. Манюня может заблудиться в центре города, потому что она родилась в новостройках, а географическое чутье у нее, как у того барана, который не желает признавать новые ворота.

Но я клеветала – Манюня не заблудилась. Она обежала все магазины и приперла целую сумку продуктов.

– Я такая эгоистка, – сказала она, – сама сладкоежка и другим тащу сладкое.

– Побольше бы таких эгоистов, – чуть не прослезилась я, однако скривилась, увидев, что вместо нормальной выпивки она приперла ликер.

Мы сидели на кухне, выпивали и закусывали, перечисляя друг другу все беды и напасти, случившееся с нами с тех пор, как мы не виделись.

– Они «корову» пишут даже не через "а", а через "ы", – жаловалась Манюня. – Свобода, бля… ой, простите.

– Я там отработала четыре месяца. Нашла контакт с учениками, научила писать сочинения, что, сама понимаешь, довольно трудно. А потом они почему-то заявили, что я должна бросить старшие классы и перейти на пятые-шестые. Когда я спросила, почему…

– А вы у них ничего не спрашивайте, – перебила меня Манюня. – Логика исчезла вместе с грамматикой. А уж учителя…

– Да, – согласилась я, – давно не видела такого скопища хамов и недоучек, как в школе. Коллектив меня просто ненавидел. Почему-то они все пытались мне доказать, что они не хуже меня: сама понимаешь, когда люди берутся доказывать, что они не хуже, получается, что уже поэтому они хуже. Особенно меня возненавидела учительница математики, .

– Вы и математика? Это каким боком?