Я повернулась, чтобы увидеть темный силуэт Бобби в дверях моей спальни.

— Я искала тебя.

— Я не хотел, чтобы меня нашли некоторое время, — ответил он.

Приглушенные звуки толпы утихали. Я посмотрела в окно, шествие в сторону фейерверков уже началось.

— Все уходят, чтобы посмотреть фейерверк. Ты хочешь пойти? — спросила я.

— Пусть идут, — сказал он. Тон Бобби не был игривым. Он не был беззаботным. Это был тот редкий момент, когда его тон мог разрезать лист железа.

Вздохнула в отчаянии я решила рискнуть. Схватив Бобби за предплечье потащила в комнату, закрывая за ним дверь.

— Я не знала, клянусь.

— Я и не говорил, что ты скрывала от меня эту новость.

— Ты больше не хочешь меня?

— Не хочу тебя? — он стал ходить по комнате. — Нет. Нет. — сказал он с усмешкой. — Я хочу тебя, Лил. Устал делить тебя. Устал лгать моему брату. Устал от признания того, что не могу иметь тебя. Я был терпелив, Лил. Сидел на обочине. Думал, что боль пройдет, но мне не становилось легче. Я должен проклинать каждый день, когда вижу тебя и не могу прикоснуться к тебе, так как хочу. Хочу сказать, что ты живешь так, как решает другой человек. Я люблю своего брата, Лил, но ты заслуживаешь большего. Он не тот человек, за которого ты должна была выходить замуж, — его лицо было красным от гнева.

— Этих двух недель было недостаточно, Лил. Мои чувства не затихли. Понимаю, что не смогу жить с этой болью. Я не понимал этого раньше. Хотел, чтобы у меня была причина жить без тебя. Мне всегда тебя будет недостаточно. Мне нужно что — нибудь сделать, чтобы остановить эту боль.

— Мне тоже было недостаточно этого.

Первый залп салюта прогремел за окном, и вскоре начались приглушенные крики и звуки взрыва.

— Я не могу сделать это, Лил, — он повернулся, чтобы уйти. — Либо все, либо ничего. Но не могу мучить нас дальше.

— Не надо! — я схватила его за плечо. — Не делай этого, пожалуйста.

Он поморщился, как будто мое прикосновение причинило ему боль, но это была не физическая боль.

— Лил, не делай этого. Я пообещал себе, не здесь. Не в его доме.

От постоянных залпов слегка вибрировали стены, а калейдоскоп цветов за окном освещал лицо Бобби.

— ты мне нужен! Я люблю тебя. Это плохо, понимаю. Я до сих пор лежу в кровати и мечтаю о тебе, когда ты находишься в соседней комнате. Я сопротивляюсь каждую ночь, чтобы не пойти к тебе и наслаждаться тобой.

Его тело расслабилось от моих слов. Я взяла его руку, подняв юбку, провела рукой между ног, чтобы он мог почувствовать, насколько я влажная.

— Это ты делаешь со мной, Бобби. Рори никогда не мог этого сделать.

Звук фейерверка отдалялся. Красный свет освещал лицо Бобби, словно показывая его сомнения, которые отступали от него.

— Бобби, пожалуйста, — попросила я.

Его пальцы проникли в мою влажную плоть, и он взорвался, схватил меня за руку и дернул к себе.

— Проклятье, Лил, — прорычал, вонзая свои губы в меня. Его пальцы скользнули внутрь меня.

— Это то, чего ты хочешь, Лил? Чтобы я трахнул тебя в спальне моего брата? — спросил он сердито.

— Да. Я просто хочу тебя. В любом месте. В любое время, — выдавила я.

Очередной залп раздался за окном.

— Ты собираешься столкнуться с этим, Лил. Ты не закроешь глаза и не убежишь, чтобы мы не делали.

Он сорвал мою юбку и разорвал мои трусики. Сейчас не было никакой нежности. Под многочисленные звуки фейерверка он ворвался в меня во всю длину, так, что я вскрикнула.

— Нас услышат, — умоляла я.

— Меня это больше не волнует, Лил. Мне действительно наплевать на это.

Я знала, что он чувствует. Уже видела это в день моей свадьбы.

Он схватил меня за шею и прижал к себе, так чтобы могла наблюдать за происходящим в зеркале. Я едва могла сосредоточиться на чем — либо, когда он безжалостно вколачивался в меня. Бобби разорвал верхнюю часть моего платья и начал ласкать мою грудь.

— Так ты себя чувствуешь лучше, Лил? — проворчал он мне в ухо, когда слегка покусывал мою шею и плечо. Его теплое дыхание покрывало всю мою кожу, оставляя огненный след везде, где были его губы.

Россыпь тихих хлопков, сопровождающихся золотыми искрами, отражалась в зеркале.

— Сильнее, Бобби, — попросила я.

Я хотела ощущать боль. Хотела быть наказанной за этот грязный акт. Хотела заглушить голоса сомнений. Мне нужно ощущать его словно он разрывал меня изнутри. Мне нужно чувствовать, как учащается его дыхание, будто он задыхается.

— Лил, мне никогда не будет достаточно, — запротестовал он. — Мне нужно, чтобы это все было только моим, — потребовал он.

— Пусть так будет, Бобби. Возьми все себе, — хныкала я.