Ладно, больше похоже на час, но мне показалось, что было много часов.

Моя сестра вышла первой, ее лицо было бледным, глаза потрясенными. Она, не проронив ни слова, ушла. Это было удивительно. Лана всегда была разговорчивой. Она могла заболтать кого угодно. Я даже не подозревала, что она умеет молчать.

Это было не хорошим знаком.

Следующей вышла моя тетя Кейт. По какой-то причине она тоже выглядела потрясенной, но решительной. Старшая из четырех матриархов Бьюкенен, поскольку сейчас за четыре десятилетия традиция перешла ко мне, она сказала свое последнее, веское слово. Мне просто не понравилось ее последнее слово.

— Ты будешь соблюдать этот контракт.

— Что? — крикнула я.

— Каждое слово в нем, — ответила она. Затем, не сказав больше ни слова, как будто она боялась того, что я могла сказать в ответ, клянусь, тетя Кейт ничего не боялась в своей жизни, быстро удалилась.

Так же поступили Миллисент и Надя.

Моя мать стояла передо мной, и я потребовала:

— Они это не серьезно.

— Если ты пойдешь против нас, ты будешь изгнана из нашей семьи, — тихо ответила моя мать, пытаясь, я знала, смягчить боль от ужасных слов. — Если ты пойдешь против Люсьена с этим подписанным контрактом, у него будут определенные права, Лия. Права, на которые ты не захочешь, чтобы он ссылался. Права, я чувствую себя относительно уверенной, что он это сделает.

— Что за права? — огрызнулась я, устав от секретов и не планируя идти на свои вампирские занятия до следующего дня. Два дня я должна была изучать все, что касается вампиров и всего, что касается наложниц, чего я не только не жаждала с нетерпением, но и в тот момент не собиралась делать.

— Ему разрешено выследить тебя, и когда он найдет тебя, что обязательно сделает, разрешено делать все, что он пожелает, — ответила мама.

— И «он пожелает» означает сосать мою кровь, именно это и позволяет мой контракт ему делать, среди прочего.

Она побледнела от моих слов, я не могла понять почему, но ее следующие слова заставили меня переключить внимание на другое.

— Кормиться, да, и не останавливаться.

— Что? — Спросила я.

— Он имеет полное право кормиться и не останавливаться. Как его добровольной наложнице, ему позволено кормиться от тебя. Как только он посвятит тебя, и ты привыкнешь к кормлению, он сможет делать это, когда пожелает, так часто, как пожелает. Но он должен останавливаться не только, чтобы тебя не убить, но и для того, чтобы совсем не ослабить тебя физически. Если ты бросишь вызов этому контракту, он выследит тебя и сможет питаться тобой, пока ты не умрешь.

Мне нечего было на это ответить, потому что это было просто ужасно.

Люсьен выследит меня и высосет всю кровь из моего тела, пока я не умру.

Он бы сделал это. Если бы я бросила ему вызов, этот ублюдок не только сделал бы это, он бы наслаждался каждой минутой этого действа.

— Такого никогда не было. Ни разу за пятьсот лет, — сообщила мне мама, подошла ближе и схватила меня за обе руки, страстно сжимая их. — Не становись первой Бьюкенен на этот путь. Прошу тебя, не надо, — умоляла она меня. — Наше имя безупречно. У нас самый высокий рейтинг в Отборе, самые длительные Соглашения. Позор, который ты сотворишь, будет означать, что ни один вампир не будет общаться с нами в течение многих десятилетий, может быть, никогда. Твою сестру освободят, и это ее опустошит. Рейф обожает ее. Он не потерял к ней вкуса. Она готова бросить вызов моим достижениям. Твои двоюродные братья тоже будут освобождены. Твои кузины, которые еще не участвовали в Отборе, его не увидят... а они хотят на него попасть, Лия... подумай о них.

— Я не могу поверить, что ты просишь меня об этом, — прошептала я.

Все это было ужасно. Все это.

Ее руки сжали мои.

— Ты не понимаешь. Иди на учебу, ты научишься. Иди к Люсьену. Он будет добр к тебе, Лия. После того как он посвятит тебя, я обещаю, ты все поймешь.

— Кто этот парень? — Спросила я.

— Он Люсьен, — ответила она, как будто этим все было сказано.

— Хотелось бы получить больше информации.

Она кивнула, ответив:

— И я дам тебе больше информации, после твоей учебы, после первого кормления, когда ты все поймешь. Тогда я расскажу тебе о Люсьене.

— Почему потом?

— Сначала ты должна понять. — Она снова сжала мои руки. — Я не сомневаюсь, что он заставит тебя понять. После этого, — она улыбнулась, — тебе, возможно, будет уже все равно.

Тогда я в этом сомневалась. Я сомневалась в этом и сейчас, стоя в этой прекрасной комнате, моей прекрасной комнате, в моем новом прекрасном доме, комнате (и доме), которую мне предоставил чертовый вампир Люсьен.

Я ненавидела его всем своим бьющимся сердцем.

При этой мысли дверь открылась. Я резко повернулась и увидела, как он закрыл за собой дверь.

Я не видела его целую неделю.

Он снова был одет в темный костюм с темной рубашкой, расстегнутой у горла. Его глаза не отрывались от меня, пока он шел через комнату к дивану, где снял пиджак и бросил его на диван.

Не сводя с меня глаз, он подошел к краю кровати, остановился, и сказал:

— Иди сюда, Лия.

И снова я заметила, что он даже не поздоровался.

Я не жаловалась, что он не поздоровался. Я тоже не поздоровалась с ним.

Я подошла к нему.

Не потому, что не могла контролировать свое тело. Это было слишком унизительно, выносить это снова.