Он убрал руку, хотя знал, что она хочет, чтобы ласка продолжилась, он же и хотел, чтобы она хотела.

Однако сегодня ее урок будет посвящен только кормлению.

Она захныкала от потери его руку, но он втянул ее кровь в рот. И услышал ее второй вздох, на этот раз удивленный, взволнованный. Ее руки выскользнули из-под его рубашки и, точно так же, как и в то утро, но на этот раз обеими руками, коснулись сначала его шеи, потом поползли вверх, а затем пальцами она вцепилась ему в волосы. Не для того, чтобы оттащить его голову, а прижать к себе.

Ее тело выгнулось дугой, прижимаясь сильнее, он услышал, как бешено колотится ее сердце, как кровь струится по ее телу, как ее дыхание становится все более и более возбужденным.

— О Боже мой, — выдохнула она, ее руки крепче вцепились ему в волосы. — О Боже мой, — тихо воскликнула она, дрожа под ним.

Его рука обвилась вокруг ее бедер, и он крепко прижал ее тело к своей эрекции. Он прошелся языком по ее ране, приподнялся, завладев ее губами, и крепко поцеловал.

Она ответила на его поцелуй, ее руки все еще сжимали ему волосы, а рот был жадным.

Он прервал поцелуй, ее глаза медленно открылись, соблазнительно затуманенные желанием.

— Ты понимаешь, почему мне нравится твой вкус? — спросил он низким рычанием.

— Да, — прошептала она, голос напоминал тихий стон.

Он снова уткнулся лицом ей в горло, открывая рану, продолжая кормиться.

— Люсьен, — прошептала она.

Он яростно сосал, трепеща при звуке своего имени на ее губах, когда ее кровь, вкусная, на удивление даже более вкусная, смешанная с водкой, лилась ему в горло. Это заставило ее снова ахнуть и извиваться под ним.

С нее хватит, он почувствовал это. Он выпил достаточно. Несмотря на то, что он хотел еще, но оторвался от нее, провел языком по ране. Кровотечение мгновенно прекратилось. Исцеление уже началось.

Он навалился на нее всем телом и перекатился на бок, подхватывая ее на руки, переворачивая с собой. Он прижал ее голову лицом к своему горлу, осторожно прикасаясь к все еще заживающей ране.

Ее дыхание было тяжелым, как и пульс, она прошептала со смесью разочарования и восхищения:

— Ты уже кончил?

Он качнул головой в согласии и крепче обнял ее, притягивая сильнее к себе.

— Я еще не кончил, зверушка. Но с тобой закончил.

Она еще не кончила. Он знал это по тому, как она беспокойно двигалась рядом с ним.

И вопрос касался не кормления, которого она хотела, а оргазма, к которому он подвел ее так близко и не позволил ей достичь.

Ее голова откинулась назад, он наклонил свою, глядя ей в лицо.

— Ты не можешь уже закончить со мной, — прошептала она, и это было мягкое требование.

— Я закончил, — заявил он.

— Не можешь, — ответила она, голос набирал силу, как и ее движения, руки скользили по его телу, прижимаясь к нему.

— Успокойся, Лия, — приказал он.

— Нет, — отказалась она.

— Лия.

Она прижалась ближе, скользя руками по его заднице.

— Люсьен.

Он потянулся за спину, поймав ее запястья, перевел ее руки вперед. Он перекатился на спину, увлекая ее за собой, она оказалась сверху с руками, поднятыми и зажаты между ними. Ее темно-красная рана пылала на шеи, но кожа быстро затягивалась.

Она прищурилась, прижав свои мягкие бедра к его все еще твердому члену, требуя:

— Ты же не всерьез говоришь, что мы закончили.

— В серьез.

— Да, но ты в таком состоянии! — сердито заметила она.

— Успокоится.

— Да, но я в таком состоянии, — сообщила она ему, ее гнев нарастал из-за необходимости указывать на свое состояние.

Он оставил ее руки зажатыми между ними, обняв, слегка встряхнув, потом крепко обнял.

— Ты помнишь сегодняшнее утро? — тихо спросил он, и ее брови сошлись над прищуренными глазами.

— Как я могла забыть? — огрызнулась она.

— Это твое наказание.

Она резко втянула воздух, когда до нее дошло.

Затем ответила, тяжело вздохнув:

— Ты издеваешься.

— Ты останешься неудовлетворенной, пока не усвоишь урок, зверушка.

Она моргнула, резко и быстро, ее губы приоткрылись от шока и гнева.

И милая, веселая и миленькая, опьяненная Лия исчезла. Люсьену нехарактерно было сомневаться в своем решении — довести ее наказание до конца.

И сомневался он главным образом потому, что ему нравилась милая, веселая и миленькая Лия, он хотел, чтобы она вернулась.