4.

Некоторое время Панов слонялся по ярко освещенному залу, посреди которого возвышался громадный стол, уставленный бутылками и закусками; вокруг кучками толпилась разряженная публика, оживленно болтая и покуривая. Панов чувствовал себя здесь чужим и мысленно не раз сказал добрые слова в адрес Миши, уговорившего его сюда пойти. Ассистент и помощник у него появился недавно, после того, как жена стала жаловаться, что сильно устает. Миша пришел к ним в институт несколько лет назад, и они как-то быстро сдружились. Это было странным -- Миша был моложе на пятнадцать лет, но вышло как-то все само собой. Миша не только был хорошим сотрудником, но и уважительным парнем -- никогда не забывал заварить чай для старшего коллеги и помыть посуду после совместного чаепития. Панов, не привыкший к такому, попытался вначале возразить, но Миша спокойно объяснил ему, что в Средней Азии, где он вырос, не принято, чтобы старший по возрасту ухаживал за младшим... После закрытия института Миша пробовал заняться коммерцией -- торговал на вещевом рынке. Дела у него там, однако, шли не блестяще -- на предложение Панова он согласился, не раздумывая. В "клинике" он взял на себя всю техническую работу: сортировал пациентов, объяснялся с налоговой инспекцией и прочими рэкетирами, а также журналистами, быстро пронюхавшими про нового экстрасенса. Он же организовал для Панова несколько визитов на дом к нужным людям, после чего государство оставило их в покое, зато ему стали слать приглашения на всякого рода презентации и банкеты. Обычно он выбрасывал их в мусорное ведро, но вчера Миша уговорил его все-таки сходить хотя бы на одно.
– - Вы теперь человек в городе известный, вам нужно показываться на людях, -объяснял Миша, поправляя неуклюже завязанный Пановым галстук, -- а то подумают, что вы никого не хотите знать, обидятся... Чертыхнувшись еще раз про себя, Панов отошел в угол - к маленькому столику. Здесь сидела и курила молодая женщина в глубоко декольтированном вечернем платье. "Красивая", -- подумал Панов и попросил разрешения присесть рядом. Незнакомка улыбнулась и согласно кивнула. Он с удовольствием сел на стул. Вокруг большого стола все стояли (там еще продолжался банкет), и его здоровая нога порядком затекла. Панов отхлебнул из принесенного с собой бокала. Он давно уже не пробовал спиртного, и сейчас в голове мягко и приятно кружило.
– - Хотите? Он обернулся к соседке. Та с дружелюбной улыбкой протягивала ему раскрытую пачку сигарет. Поколебавшись, он взял одну, длинную и тонкую. Соседка щелкнула зажигалкой.
– - Как вам банкет, Дмитрий Иванович?
– - соседка улыбалась ему уже как-то загадочно.
– - Вы меня знаете?
– - удивился он.
– - Кто ж вас не знает?
– - с той же улыбкой сказала она, пряча зажигалку в миниатюрную сумочку.
– - Весь город только и говорит о маге-кудеснике.
– - Издеваетесь?
– - сморщился он.
– - Какое тут, -- пожала она плечами.
– - Я вот к вам на прием собиралась, но боюсь, что не пробьюсь.
– - Хотите, я скажу помощнику, чтобы вас пропустили без очереди, -- предложил он.
– - Скажете ему ваше имя и... Вас как зовут?
– - Анжелика, -- она воткнула сигарету в пепельницу.
– Видите ли, мои родители в свое время были без ума от маркизы ангелов. И другие тоже. Так что лучше -Лика.
– - А по отчеству?
– - Нет уж!
– - засмеялась она.
– - Лучше без него. И я не люблю без очереди, Дмитрий Иванович. Сейчас вы не могли бы?
– - Прямо здесь?
– - растерялся он.
– - Зачем? Я живу рядом. Идем? Он пожал плечами и кивнул. Они спустились вниз по широкой пустынной лестнице -- Лика легко опиралась на его руку. Она была намного выше его, но Панова это почему-то не смущало. От Лики пахло приятно и чуть дурманяще -- у него снова слегка закружилась голова. У ресторана Лика достала из своей крохотной сумочки ключи, отперла дверцу изящной, похожей на игрушку машины.
– - Прошу!.. Она и вправду жила недалеко -- доехали они быстро. Квартира Лики была такой же нарядной и блестящей, как и ее автомобиль. Стены комнат, обшитые деревянными панелями, почти сплошь покрывали полки с книгами. Но, присмотревшись, Панов понял, что это не книги -- видеокассеты. Пока хозяйка хлопотала на кухне, он украдкой забежал в туалет -- давало себя знать шампанское. И здесь все было таким же глянцево-блестящим, но что более всего поразило Панова -- тут тоже был телевизор, на специальном кронштейне под потолком. Они выпили еще шампанского (Панов чувствовал себя неловко в этой квартире, поэтому согласился охотно). Осушив свой бокал, Лика поставила его на изящный столик с колесиками, который прикатила из кухни, и вопрошающе взглянула на него.

– - Я сейчас, -- засуетился он, вставая из кресла.
– - Вы пиджак и галстук снимите, -- снисходительно заметила она, -- так вам будет удобнее. Он смущенно кивнул и завозился с узлом галстука. Она следила за его движениями, странно улыбаясь. Затем тоже встала и сделала неуловимое движение. Черное вечернее платье мягко скользнуло на ковер; она оказались перед ним практически голой. Только узенькие кружевные трусики на загорелом теле. И в них она казалась более раздетой, чем на самом деле. Он ошеломленно сглотнул слюну.
– - Кажется так пациентка должна предстать перед доктором?
– она явно упивалась произведенным впечатлением.
– - Не обязательно, -- хмуро буркнул он, -- у меня не обязательно. А вы кем работаете?
– - спросил он первое, что пришло в голову, -- лишь бы не молчать.
– - Я?
– - она засмеялась.
– - У меня хороша работа, Дмитрий Иванович, -- подруга большого человека. Он там остался. Вы не волнуйтесь -- сегодня уже не придет. Успел набраться, козел старый: горе у него -- племянница в больнице. Она тряхнула головой, и ее тяжелые волосы медного отлива блестящей волной упали ей на грудь, скрыв одно из мягких больших полушарий.
– - Нужно раздеваться или нет, выяснять уже не будем. Прошу! Она легла на диван, вытянула ноги и закрыла глаза. Он присел рядом и привычно провел ладонью над этим красивым загорелым телом. И не ощутил ничего. Оно было прохладным и чистым, это молодое здоровое тело, нигде не ощущалась знакомого жара.
– - Я у вас ничего не нахожу, -- хриплым голосом сказал он. Лика открыла глаза и улыбнулась: -- Разве? А это?
– - она вдруг схватила его ладонь обеими руками и прижала к своей груди. Его пальцы глубоко погрузились в мягкое и упругое одновременно, он почувствовал, как в голове застучали молоточки.
– - Это как? Он сердито вырвал руку.
– - Не хотите?
– - она привстала и, опираясь на руку, насмешливо смотрела на него.
– - А может не можете? Мне говорили, что все экстрасенсы -- импотенты, но я не верила. Теперь вижу... Может вам порнушку по видику крутануть -- моему козлу помогает... Панов ощутил, как сперло в груди. Незнакомое чувство, дикое и пугающее, овладело им; он уже не в силах был ему противиться. Он взмахнул рукой, и она со стоном упала на диван. Он не прикоснулся к ней; руки его были далеко от ее тела, но в то же время он ощущал, что держит ее, грубо и властно. Он двинул левой рукой, и она, томно застонав, развела ноги. Ладонь его скользнула над белым кружевным треугольником, и он вдруг физически ощутил, как его тело, упругое и горячее, вошло в нее, такое же горячее, но мягкое. Он стоял над ней, вытянув руки, слегка поводя одной ладонью в воздухе, а она мычала и металась на диване, захлебываясь в сладких стонах. А он, уже не в силах остановиться, не давал ей роздыха, входя в ее тело все глубже и быстрее. Она извивалась внизу, под его руками, не открывая глаз, слепо ловя его руки своими, и не в силах их поймать. А он все убыстрял и убыстрял свои движения, и вот она закричала, громко и протяжно, судороги побежали по ее ставшем мокрым телу; она обмякла и затихла. Он тяжело опустился на ковер рядом с диваном. Его трясло и шатало от усталости и того, что он только что видел. Все ушло, осталось лишь опустошение... Очнулся он от прикосновения влажного к руке. Она стояла рядом на коленях, осыпая поцелуями его руку. Слезы бежали по ее лицу.
– - Милый, милый, -- бормотала она, не переставая целовать руку, -- прости меня, прости... Я... Ты только скажи. Я все... Все, что захочешь... Ему стало противно. Брезгливо выдернув руку, он вскочил, схватил валявшийся на кресле пиджак и выбежал из комнаты. Вслед ему что-то кричали, но крики эти отрезала тяжелая стальная дверь, мягко защелкнувшаяся за его спиной... 5.

Лысоватый тощий человек с не запоминающимся лицом сошел с крыльца громадного кирпичного особняка. Водитель большой черной машины услужливо распахнул перед ним дверцу.
– - В клинику!
– - отрывисто сказал лысоватый, усевшись, и водитель в ответ торопливо кивнул. Дорогой хозяин кирпичного особняка молчал, и хотя это было обычным делом, в этот раз водитель уловил в этом молчании нечто угрюмое, мрачное. Поэтому он тоже не позволил себе ни одного замечания в адрес слишком долго стоявших перед светофором других машин, а также их лихих проскоков на красный свет и прочих дорожных шалостей. В клинике его хозяина ждали: едва автомобиль замер у входа в административное здание больничного двора (постороннему транспорту въезд в этот двор был запрещен, но водитель даже не обратил внимания на этот дорожный знак), как к нему подошел коренастый человек в белом халате лет пятидесяти -- главный врач клиники. Он сам проводил гостя на второй этаж -- в свой кабинет. Приказав секретарше никого не пускать, он осторожно притворил за обоими изящно обитую искусственной кожей дверь.
– - Ну?
– - спросил гость, когда они уселись на диване. Главврач развел руками: -- К сожалению, и второе обследование все подтвердило. Ничего сделать нельзя. Злокачественная опухоль, неоперабельная.
– - Почему?
– - Слишком большая. Фактически у ребенка поражена вся печень. Метастазов нет, но это дело не меняет.
– - И что, ничего нельзя сделать?
– - Теоретически -- да. Пересадка печени. Но это нереально.
– - Почему?
– - Ей осталось от силы три-четыре недели. За это время подходящего донора найти невозможно. Даже теоретически.
– - А если я найду? Хозяин кабинета поднял взгляд на гостя. С минуту они молча смотрели в глаза друг другу. Затем хозяин также молча опустил глаза долу.
– - Если даже и так, -- наконец вымолвил главврач (голос его стал хриплым), -даже если и так... У нас нет никого, кто сумел бы сделать такую операцию.
– - Я не пожалею денег. Слышите!
– - голос гостя зазвенел.
– - Сколько скажете, столько и заплачу. Назовите вашу цену! Хозяин кабинета покачал головой.
– - Дело тут не в цене. У нас в стране никто и никогда таких операций не делал. Пересаживали только почки -- и то взрослым. Это же гораздо сложнее, просто неизмеримо сложнее. Такую операцию надо готовить минимум несколько недель.
– - А если побыстрее?
– - Побыстрее не получится. Ребенку всего шесть лет. Я не слышал, чтобы такие операции даже за границей делали, а там опыта на этот счет -- не нам ровня. Она просто умрет на столе. Зря только будем ее мучить.
– - А если попытаться за границей? Хозяин кабинета покачал головой.
– - Почему?
– - Там никто не возьмется за это... С вашим донором, -- тихо вымолвил главврач, быстро глянув в глаза гостю.
– Можно попробовать поискать, но это несколько месяцев. У нас нет столько времени. Гость еле слышно застонал.
– - Но почему, почему это обнаружили так поздно?!
– воскликнул он, ударяя кулаком по колену.
– - Кто в этом виноват? Скажите, кто?
– - Никто, -- хозяин кабинета снова покачал головой и повторил: -- Никто. Рак такая болезнь, что обнаруживают ее, как правило, поздно -- на ранних стадиях она никак не проявляется. А рак печени вообще "ловят" только случайно. У детей, к тому же, он практически никогда не встречается. Это уникальный случай.
– - Ладно, -- сказал гость после некоторого молчания, -- если врачи бессильны, может пойти к другим? Есть же эти экстрасенсы, гипнотизеры и как там их еще. Газеты много о них пишут. И я одного знаю... Только он, к сожалению, не лечит...

– - Пишут много, -- еле заметная улыбка тронула губы главврача, -- я тоже читал. Только я не знаю ни одного достоверного (на последнем слове он сделал ударения) случая излечения ими злокачественной опухоли. И коллеги мои не знают. Тем более на такой стадии. Из вас вытянут деньги, будете мучить ребенка... В кабинете опять на короткое время установилась тишина.
– - Но что же мне делать, что?
– - вдруг горестно сказал гость, и главврач поразился, бросив взгляд на его лицо. Он никогда прежде не видел это сильного человека, которого он к тому же побаивался, таким.
– - У меня никого кроме нее нет! И у нее, кроме меня. Брат с женой год назад погибли в этом проклятом самолете, осталась одна Вета, а теперь и она... Почему? А? Хозяин кабинета промолчал. Он много раз слышал этот обращенный к нему и не к нему одновременно вопрос и знал, что на него человек ответить не может. А тот, кто может, всегда молчит...
– - Так. Что теперь? Главврач изумленно глянул на гостя. Голос его был твердым и жестким, как прежде, и сидел он перед ним такой же, как и раньше, -- сильный и уверенный в себе.
– - Лучше ее, конечно, отсюда забрать. Хотя мы и отдельную палату для нее, как вы и говорили, сделали, все-таки... Хосписов у нас пока нет, пусть лучше она дома... Наймете сиделку, лучше всего медсестру, чтобы обезболивающий укол вовремя делала. Все.
– - Я хочу, чтобы с ней был врач.
– - Пожалуйста, -- пожал плечами хозяин кабинета.
– - Ваш врач, из клиники, -- жестко сказал гость.
– - Которого она уже знает, к какому привыкла. Чтоб он жил у меня все эти...
– - гость запнулся, но тут же выправился, -- недели. Чтобы от нее не отходил.
– - Ну, -- главврач замялся, -- это лучше кого-нибудь из одиноких, -- он задумался, -- пожалуй, Комарова. Она девочкой постоянно занималась. И семьи у нее нет.
– - Пусть будет Комарова, -- гость встал. Встал и главврач.
– - Вы с ней поговорите или мне?
– - Вы ее начальник, вы и объясните. Вот, -- гость вынул из внутреннего кармана пиджака две пачки купюр, перетянутых посередине бумажной лентой.
– - Одна вам, другая -- ей. Через полчаса, чтобы девочка и эта были в машине. Я подожду.
– - Все сделаем, -- хозяин кабинета осторожно взял пачки из рук гостя, бросил их в карман белого халата и засуетился, провожая лысоватого к дверям.
– - Мы мигом.
– - Леночка!
– - крикнул он секретарше, выходя в приемную, -- позвони в детский, и чтобы Комарова через минуту была у меня. А я сейчас. И он отскочил в сторону, пропуская гостя вперед...

* * *

Вечером этого же дня лысоватый сидел за письменным столом в своем кабинете, сосредоточенно просматривая лежавшие перед ним газеты. Газет было много, и судя по внешнему виду некоторых, были они не первой свежести. Часть вообще несли на белом среднике следы от дырокола -- их явно извлекли из подшивок. Человек за столом что-то явно искал на пожелтевших и еще белых страницах. Некоторые газеты он откладывал в сторону, большинство пренебрежительно бросал на пол. Так продолжалось долго. Наконец, он выбрал несколько, судя по цвету страниц, не самых старых и взял со стола маленькую черную коробочку с антенной.
– - Зайди!
– - сказал одно слово. Почти тут же дверь в кабинет распахнулась и на пороге возник широкоплечий мордатый охранник.
– - Приведи сюда эту, докторшу, -- сухо распорядился хозяин кабинета.
– - Если уже спит -- разбуди. Охранник также беззвучно, как и появился, исчез, и через несколько минут на пороге появилась заспанная женщина в белом халате.
– - Подойдите, -- нетерпеливо сказал лысоватый и, не дожидаясь, пока она сделает это, придвинул отобранные газеты на ближний к порогу край стола.
– - Я хочу, чтобы вы прочли и сказали, что думаете на этот счет. Пока женщина читала, он нервно прохаживался от двери к столу. Наконец, женщина оторвала взгляд от газет.
– - Ну?
– - Это правда, -- тихо сказала она, -- этот человек действительно многое может.
– - Откуда вы знаете?
– - Я была у него, -- брови лысоватого удивленно поднялись, и женщина торопливо пояснила: -- на приеме.
– - Помог?
– - Да.
– - А почему пошли к нему? Вы же медик, в клинике работаете?
– - В моем случае медицина сделать ничего не могла.
– - Ясно, -- хозяин кабинета на мгновение задумался, -- как считаете -- девочке он сможет помочь?
– - Не знаю, -- робко ответила женщина, -- случай очень тяжелый.
– - Ладно, идите!
– - отрывисто сказал лысоватый. Подождав, пока дверь за ней закроется, он достал из ящика стола маленькую белую карточку, похожую на визитную. Только на этой ни имени, ни фамилии владельца не было -- только цифры.
– - Ты не знаешь, этот скажет, -- тихо промолвил он про себя и пробежался пальцами по кнопкам стоявшего перед ним телефона... 6.

Однажды на прием к Панову явился необычный пациент. Впрочем, как скоро убедился Панов, пациентом гость как раз и не был. Замерев на пороге "кабинета", незнакомец несколько секунд пронзительно смотрел на Панова. Высокий, тощий, с седыми всклокоченными волосами и длинной острой бородкой какого-то серого цвета, гость выглядел весьма странно. И глаза у него были неприятные -- глубоко упрятанные под надбровные дуги, какие-то блеклые, словно выстиранные. Нечаянный гость вдруг принялся водить в воздухе руками, бормоча одновременно какую-то чепуху, вроде "вабалла-ассамбулла"... На мгновение Панову стало жутко. Ему уже приходилось сталкиваться с психами во время приема, но то были тихие больные люди -- он выпроваживал их без особого труда. Этот же оказался не таким, и Панов струхнул, не зная, что предпринять. Но почти тут же понял, что странный незнакомец не сумасшедший. Его блеклые глаза пристально следили за его, Панова, реакцией, в них светился интерес и живой ум. И тогда он разозлился. Не на шутку. Без долгих объяснений поймал в воздухе кисть гостя, завернул ему руку за спину, левой ухватил незнакомца за шиворот и вытолкал в коридор. Миша, увидев все это, остолбенел от изумления, а потом бросился на помощь. Вдвоем они выволокли упирающегося незнакомца на лестницу, прямо к изумленной таким зрелищем толпе. Пациенты прижались к стене, и вокруг зашелестело: "Вогес, Вогес..." Панов понял, что странный посетитель здесь известен, и это разозлило его почему-то еще больше. Он с размаху пнул ботинком не прошенного гостя прямо в тощий зад, и Вогес с жалобным криком засеменил вниз по ступенькам. После этой сцены Панов еще с полчаса приходил в себя, работалось ему в тот день плохо и он закончил прием раньше обычного. Вечером, когда он расслабленно сидел у телевизора, в дверь позвонили. Жены почему-то в это время в квартире не оказалось, и Панов пошел открывать сам. Это был не пациент. Пациенты никогда не звонили в дверь - жена Панова быстро отучила их от этого. У человека, стоявшего перед Пановым на пороге, был такой взгляд, что он невольно попятился. А тот, ни слова не говоря, вошел следом за ним в прихожую и прикрыл за собой дверь. (Панов не уловил никакого движения со стороны гостя, только услыхал, как щелкнул замок). В прихожей гость снял с голову черную фетровую шляпу и протянул ее хозяину. Панов машинально взял ее и повесил на вешалку. Гость удовлетворенно кивнул и, не подумав даже снять ботинки, направился мимо него в комнату. Все еще не пришедший в себя Панов потянулся следом. Здесь он рассмотрел незнакомца. На вид тому тоже было около сорока, густые черные волосы с обильной проседью красиво обрамляли его гладкое бледное лицо. Одет незнакомец был в неброский темный костюм (даже с беглого взгляда было видно -- отлично сшитый и дорогой), ворот белой сорочки под костюмом был расстегнут и из этого треугольника под шеей выпирал узел изящно повязанного черного шелкового платка. В комнате необычный посетитель сразу же уселся в кресло, бросив ногу на ногу, и сцепил на колене узкие холеные руки с длинными тонкими пальцами. На одном из пальцев красовался массивный золотой перстень-печатка с ящеркой. Та, казалось, шевелилась. На миг Панову стало неудобно за свой не первой молодости спортивный костюм и всклокоченные волосы, но потом он вспомнил, что находится у себя дома, а этот, в черном, к нему только что нахально вломился. И, выключив телевизор, он с вызовом уселся в кресло напротив. Незнакомец одобрительно кивнул и сказал добродушно: -- Давайте знакомиться. (Голос у него был густой, уверенный, с легким акцентом -- Панов так и не понял каким.) Вас как зовут?
– - Дмитрий Иванович, -- неожиданно для себя послушно отозвался Панов.
– - Значит тезки, -- гость расцепил руки на колене и протянул ему правую ладонь. Рукопожатие его было сильным, но в то же время каким-то и мягким.
– - Рад познакомиться. Наслышан, -- продолжил посетитель все тем же добродушным тоном. Вот, случилось быть проездом в вашем городе -- решил заглянуть. Не возражаете? Это звучало почти что издевательски, но тон, каким был задан вопрос, был вполне доброжелательным, и Панов невольно кивнул.
– - Тогда рассказывайте.
– - Что?
– - удивился Панов.
– - Все, -- спокойно пояснил гость.
– - С самого начала. Панов снова хотел возмутиться, но необычный посетитель пристально посмотрел на него своими темными, с какой-то странной прозеленью глазами, и Панов вдруг послушно стал рассказывать. О всем, начиная от спора с Вовкой и кончая сегодняшней стычкой с Вогесом. Гость слушал внимательно. Иногда в течение рассказа уголки его тонких губ трогала еле заметная усмешка, а когда Панов поведал, как вытолкал Вогеса, гость широко улыбнулся, показав ровные белые зубы.

– - Правильно вы его, -- заметил он одобрительно, -- надо было еще и по шее.
– - Вы знаете Вогеса?
– - удивился Панов. Гость кивнул.
– - Кто ж его не знает в этом городе? Разве что вы, Дмитрий Иванович. (Смысл сказанного незнакомцем вновь вступил в противоречие с тоном.) Это один из тех старых шарлатанов, что, прочитав книжонку по оккультизму, причем, заметьте, Дмитрий Иванович, часто и не дочитав ту до конца, принимаются уверять людей в том, что они великие маги и посему могут все. Исцелить любую болезнь, отправить вас в путешествие по времени и пространству, наслать порчу и ужасные болезни на ваших недругов, а также добрых друзей. Только платите. Дорогу вы ему перешли, Дмитрий Иванович. Кого-то из его пациентов сманили и, что того хуже, исцелили. Сам-то этот ваш Вогес и мухи не исцелит, вот и притащился попугать. Он на такие штуки мастак. Думал, что вы жулик, вроде него, только, из начинающих. А вы оказались не таким. Вот и получил свое... Гость помолчал.
– - Не надоело еще, Дмитрий Иванович?
– - спросил он вдруг.
– - Что?
– - не понял Панов.
– - Вот это целительство?
– - Как это?
– - растерялся Панов.
– - Ведь люди же...
– - Люди, дорогой Дмитрий Иванович, не заслуживают того, чтобы их исцеляли, -спокойно возразил гость.
– - Во-первых, в своих болезнях они виноваты сами. Во-вторых, лечить их хлопотно и скучно -- одно и тоже изо дня в день. В-третьих, это не слишком прибыльно. Если на то пошло, то гораздо прибыльнее делать наоборот.
– - И вы этим и занимаетесь?
– - не удержался, чтобы не съязвить Панов.
– - Иногда, -- гость усмехнулся. Казалось, он не заметил тона, с каким был задан вопрос. И Панову вдруг стало не по себе.
– Если это вам, Дмитрий Иванович, так хочется знать. Я никого не убиваю, не пугайтесь. В этом нет нужды. Люди все делают сами. Достаточно их об этом попросить. Иногда -- и просто посмотреть...
– - И что? Любого...
– - Нет, конечно. Вам вот, например, нечего бояться -- вы под защитой. Пока. И еще кое-кто. А вот другие...
– - гость вдруг пристально посмотрел на него и спросил: -- В Бога веруете? Панов замялся.
– - Понятно, -- усмехнулся гость.
– - Но Библию хотя бы читали? Панов кивнул.
– - Значит знаете, что Бог вложил в душу каждого человека ощущение, какие поступки его правильные, а какие нет, что делать можно и нужно, а что нельзя никак. И каждый, Дмитрий Иванович, это знает, хотя может быть и не отдает себе в том отчета. Однако, люди не любят поступать по заповедям Божьим. Грешат и грешат, и ощущение вины -- если бы вы только знали, какой еще, порою, вины!
– сидит внутри каждого, да еще растет, накапливается. И вот когда накопится достаточно -- а у многих, Дмитрий Иванович, этого уже с избытком, -- тогда достаточно человеку сказать, что ему больше нечего делать в этом мире. Остальное он исполнит сам. Разумеется, сказать надо так, чтобы понял. Панов подавленно молчал, а гость продолжил как ни в чем ни бывало: -- Поверьте, Дмитрий Иванович, вы не заслуживаете того, чтобы окончить свои дни в роли провинциального экстрасенса занюханной столицы этого занюханного молодого государства. А вот я бы мог, будь на то ваше желание, взять вас к себе в ученики -- возможно даже сразу на вторую ступень - и обучить многому.
– - Зачем?
– - тупо спросил Панов. Гость пристально посмотрел на него. Покачал головой.
– - Раз спрашиваете, значит время еще не пришло. Рано я. Ничего, скоро поймете. Поисцеляйте пока, -- он в очередной раз усмехнулся уголками губ, -- многие, если на то пошло, с этого начинали. Он встал и протянул руку.
– - Покажите мне этот ваш шар. Панов безропотно повиновался. Гость вытянул ладонь с тяжелым металлическим ядром перед собой, и оно вдруг резко взмыло вверх и повисло в полуметре от этой холеной ладони, бешено вращаясь вокруг своей оси. Так продолжалось несколько секунд. Затем тяжелый шар мягко упал в ладонь гостя.
– - Держите, -- он протянул его хозяину.
– - И можете не таскать его больше с собой -- это фантом. И не рассказывайте больше никому то, что говорили мне. Особенно журналистам.
– - Они уже тут были, -- виновато сказал Панов.
– - Да, -- гость сморщился.
– - То-то я смотрю здесь у вас толпы. И что вы им сказали?
– - Ничего.
– - Ну и правильно. Особенно избегайте этих, с телекамерами. Не то потом даже на улицу не сможете выйти. Мало того, что к вам будут приставать, может запросто случиться, что какой-нибудь сумасшедший набросится (нет, не вас -- вы, как я сказал, под защитой), а на ваших родных. Что, сами понимаете, неприятно. Вам фотографии без вести пропавших уже приносили?
– - Нет.
– - Значит все впереди. Хорошо, что у вас хоть хватило ума объявлений в газетах не давать. Проводите меня. В прихожей гость сам снял шляпу с вешалки, но надевать ее на голову не стал -так и вышел за порог со шляпой в руке. По темной и пустынной (это было странно, в последние дни люди здесь дежурили даже по ночам) лестнице они спустились вниз. У подъезда стояла машина незнакомой Панову марки, большая, темная, тускло поблескивающая в свете дальних уличных фонарей (ближние, как обычно, не горели). Гость нажал кнопку на дверце, и та распахнулась. "Не запирает", -- невольно удивился Панов.
– - Незачем. К моей машине, -- гость сделал ударение на слове "моей", -- даже не подойдут.
– - Он бросил шляпу на заднее сиденье и повернулся к нему. "Мысли он что-ли читает?" -- удивился Панов.
– - Мысли, уважаемый Дмитрий Иванович, читать совсем не трудно, и это самое простое, чему вы сможете научиться, если хотите. Тем более, что люди мыслят так стандартно, -- спокойно промолвил спутник Панова и протянул ему руку.
– Прощайте. Пока... И мой вам совет: не ходите в церковь! Не поможет. Такие люди, как вы, не воспринимают посредников между собой и Богом. Дав такой странный в эту минуту совет, гость сел за руль автомобиля и захлопнул за собой дверцу. Мягко, почти бесшумно заработал мотор, и тут вдруг плавно и быстро опустилось стекло на дверце водителя.
– - Возьмите! Гость держал что-то в руке, и Панов не сразу сообразил что. Это были деньги: толстая пачка сто долларовых банкнот, перехваченная посередине тонкой белой резинкой. Он отступил на шаг и замотал головой.
– - Зря. Скоро они вам понадобятся. Тогда это. Пачка исчезла и вместо нее появилась прямоугольная белая карточка. Панов осторожно взял ее. На карточке были только цифры -- больше ничего. Цифр было много и первые -- заключены в скобки -- код не только города, но и страны... Когда же он оторвал взгляд от них, ни у подъезда, ни даже на далекой улице никакого автомобиля уже не было... 7.

Визит таинственного гостя не выбил Панова из привычной колеи -- слишком много у него было работы, чтобы долго думать над мало понятными явлениями; он и не думал. И даже шар свой шершавый, получивший столь уничижительную оценку пришельца, по-прежнему таскал с собою -- привык. В эти же дни он познакомился еще с двумя своими "коллегами". История с Вогесом, видимо, дошла и до них: оба предварительно позвонили и попросили о встрече. Первым заявился молодой человек, весь какой-то дерганый и, судя по лицу, крепко пьющий. Он долго занудливо выпытывал у Панова, как тот работает; особенно его интересовало лечит ли он по фотографии, телефону или с помощью "заряженных" писем и брошюр. Панов отвечал скупо и односложно; дерганый ему не понравился и охоты откровенничать не было. Кончилось все тем, что он заверил "коллегу", что ни по фотографии, ни каким-либо иным способом на расстоянии он лечить не собирается -- неприятный гость ушел от него довольный. Вторым оказался старичок, маленький, шустрый и весь какой-то мохнатый, словно леший. Он и жил, как леший, считай в лесу - в крохотной лесной деревушке недалеко от города. Старичок оказался травником и шептуном (так он отрекомендовался), к тому же веселым -- Панову он приглянулся чуть ли не сразу. Лесовичок не отказался ни от чая, ни от коньяка; раз за разом опрокидывая рюмку в мохнатую щель рта, он шумно крякал, и видимая из-под волос часть его лица (вся в мелких паутинистых морщинках) розовела на глазах.
– - Я, Димитрий, людей сейчас редко пользую, -- рассказывал лесовичок, со вкусом закусывая им же принесенным соленым груздочком (речь у старичка была какая-то древне-книжная, к тому же говорил он не по-местному окая), -- от людей беспокойство и шум, стенание и скрежет зубовный -- мне это уже тяжко. Я теперь с коммерцией больше занимаюсь. Люди добрые фирмы пооткрывали, компьютеров всяких поставили, а нечистой силы все одно боятся. Вот и зовут меня гонять. Пожалте...
– - И как это?
– - полюбопытствовал Панов. Лесовичок вдруг вскочил, закрыл глаза и быстро-быстро забормотал нечто непонятное. Затем несколько раз крутнулся на месте, открыл глаза и внезапно быстрыми-быстрыми и какими-то паучьими движениями рук стал хватать в воздухе нечто невидимое; причем казалось, что это невидимое сопротивляется и рвется из его рук, а он подбирал это нечто скрюченными сухонькими пальцами, потом стал мять в ладонях, не переставая при этом ожесточенно бормотать. Панову сделалось жутковато. А старичок вдруг также внезапно, как и начал, прекратил свое бормотание, шлепнулся на стул и ловко опрокинул в рот заботливо наполненную Пановым рюмку.
– - И много вы так... собрали?
– - вновь полюбопытствовал Панов, приходя в себя.