Например, я всегда представлял себя интеллигентом в очках, элегантным, легким и подвижным, человеком, несомненно, внушающим доверие. Но стоило мне зайти в магазин и встать в очередь рядом с гражданками с авоськами, сумками, чемоданами, как ближние ко мне хозяйки начинали подозрительно поглядывать и проверять сумки, даже не таясь от меня, как будто все дело в том, чтобы успеть схватить меня за руку. Ничего не скажешь, интеллигентная внешность!

Вот почему, наверное, когда на экране появился незнакомый гражданин в очках, неторопливо шагающий вдоль реки, я подумал: пижон и бездельник. Не торопится...

Но картинка не мелькала, не погасла, как виденные мною раньше.

Я не верил своим глазам. Я смотрел па часы. Минута, полторы, две, три! Не может быть! Картинка живет, братцы! А гражданин в очках идет себе, шагает. Я потянул ручку на себя. План медленно стал меняться. Голова приблизилась, выросла на весь экран. Пижон сказал кому-то: "Привет". И тогда я узнал себя.

На меня смотрел я сам.

Прошло пять минут. Самое главное, самое жуткое то, что картинка шла за моим искателем. Я вел гражданина, вел себя самого, как ведут киносъемщики, поворачивая камеру вслед идущему. Я вел даже не в след.

Я шел рядом с собой.

Ни одну картинку я не мог раньше проследить по-настоящему. Они гасли так же быстро, как появлялись. Теперь...

Я переключил диапазон, и я, то есть гражданин, вдруг оказался метров за двести позади своего движения.

Картинка повторилась!

Я шел по набережной, повторяя все мои только что виденные жесты.

Я (не тот, на экране, я - здешний) переключал опять и опять. Я повторял изображение, "прокручивал" снова, как самую завлекательную киноленту. Я мог бы это делать (я знаю теперь!) сутки, месяц, год. Я мог увеличить на весь экран мои глаза, руки, ботинки, пуговицу на пальто. Ведь мои картинки управляемы, это я помню!

У них была паника. Я просил найти Шефа немедленно. Кто-то бегал в аппаратные, в буфет, во двор. Шефа нигде не было. Я торопил их, настаивал, грозил, они отыскали его, кажется, в городе.

Он приехал, кивнул мне от самой двери, подвинул кресло поближе к экрану и сел.

– Ты меня, пожалуйста, не перебивай, - попросил я.

Он засмеялся.

– Понимаешь, я даже не собирался тебя перебивать.

– Пойми, это серьезно.

– Выкладывай.

– Но будет похоже на бред.

– Я готов.

– Мы видим прошлое.

– Не понимаю.

– Самому трудно поверить. Наши картинки - это виды прошлого... Того, что было... ушло. Мы это можем видеть... Я видел себя таким, каким я был раньше...

Глаза у него были веселые, как у человека, понимающего шутку.

– Тогда, значит, мы увидим и тетради великого деда? Может быть, и самого деда, и он сам расскажет о своих формулах?

– Не смейся, я говорю серьезно. Можно будет. Можно, поверь. Только не сразу...

Я, наверное, кричал. Он сказал:

– Ты не волнуйся. Говори.

– Кажется, я понимаю тайну фразы "от самого себя". Пока хорошо принимаются только те картинки, что связаны с персоной сидящего у аппарата. На других колебаниях они, как прежде, непослушны и почти неуправляемы. Тебе ясно?

– Говори.

– Я не знаю, как дальше. Но если мои предположения верны, то уцелевшая формула деда в самом деле связана со второй точкой склонения наших лучей.

– С точкой в Лахоме?

– Да, с ней. Мне кажется, если там поставить один аппарат, можно будет найти остальные формулы.

– Формулы управляемости?

– Да, формулы абсолютной управляемости всеми картинками прошлого, не только от самого себя.

– Ты предполагаешь, в бумагах деда потерялись формулы управляемости?.. Это похоже на правду.

– А все остальное разве не правда?

– Вылетай обратно, поговорим дома. Я пришлю смену. Там теперь и без тебя управятся.

– Когда же ты мне поверишь?

– А вот разгадаешь формулы деда - увидим.

– Я покажу тебе тетради самого деда! Я покажу тебе, как он их пишет. Сам пишет.

– Но только не сразу.

– Да, я пока не могу.

– А мне трудно поверить, понимаешь меня. Каждый нормальный человек усомнился бы.

– Ты никогда не был нормальным человеком.

– Спасибо.

– Ну до свидания.

– До скорой встречи... Постой, передай Археологу мое спасибо! Ты постарайся как-нибудь ему доказать мое великое восхищение, мою благодарность. А еще попроси, пускай пришлет мне все, какие он хочет, исторические загадки. Может быть, я увижу их и разгадаю.