– Жили бы, как в Америке, если бы не коммунисты… – орали граждане друг другу, досадуя, что угораздило родиться в Стране Советов, а не где-нибудь, в Филадельфии.

Впрочем, на этом поиск виноватых не закончился. Иные шли дальше. Всё чаще стали раздаваться голоса тех, кто обвинял в своих бедах «великодержавный русский шовинизм».

Глубокой осенней ночью 1990 года в квартиру к Гуляевым постучали. Павел с трудом вылез из тёплой постели, матеря вполголоса непрошенных гостей.

– Кого там черти принесли, бляха-муха? Только разоспался…

Глянул на будильник – пол-двенадцатого. За окном моросил дождь. В такую бы погодку спать да спать.

Хмурый Павел прошлёпал босиком к двери, и спросил недовольно:

– Кто там ещё?

– Паша, это Владимир-сосед…Открой на секунду!

– Чего случилось? До утра не терпит что ли?

– Не терпит. У меня горячая труба в туалете потекла! Нужен кусок резины, а лучше – хомут.

Сосед, названный в честь вождя мирового пролетариата, в прошлые годы гордился своим именем. И настаивал, чтобы звали его не просто Володя, а Владимир, как Ленина. Сам же он был нерусским, а чистокровным представителем своего народа, коренным уроженцем этой земли. Его родословная вызвала бы зависть у самого ярого националиста.

Павел спешно распахнул дверь.

– Щас сделаем, не боись! – обнадежил он соседа. – Были у меня в кладовке хомуты. Ты заходи, я быстро.

Владимир вошёл внутрь и закрыл за собой дверь на замок.

– Погоди, не суетись! Надо поговорить. Вопрос жизни и смерти.

– Чудак-рыбак! Я тут юлой кручусь, он шутки шутит.

– Может, на кухне пошепчемся? Дело серьезное…

– Да не вопрос. Мои все спят.

Они прошли на цыпочках по прихожке.

– Чего стряслось-то? – спросил Павел, открывая форточку, чтобы вдохнуть свежего насыщенного влагой воздуха.

– Ты слышал о русских погромах недалеко от столицы?

– Ходили какие-то слушки-кривотолки. Сейчас люди разное говорят. Не знаешь, кому и верить.

– Сколько народу там покалечили…– покачал головой Владимир. – Это была образцово-показательная акция. Расчёт на то, что слухи быстро расползутся по республике и русские побегут отсюда.

– Ну и к чему ты клонишь?

– Паша, завтра акция состоится в нашем районе. Я не буду тебе говорить, откуда у меня информация. Не суть. Просто я знаю некоторых активистов. Раньше это были обычные ребята, далекие от политики, но сейчас они «авангард». Может, случиться так, что завтра ворвутся к вам в квартиру и тогда…

– Елки-палки! Почему именно к нам? Тут в районе знаешь сколько жителей? Десятки тысяч. Каких хошь национальностей.

– Я же говорю – есть информация. Верняк.

– Ну и где нам лучше затаиться, переждать?

– Нигде, у них везде свои люди. Бегите из республики. Чем скорей, тем лучше.

– Что, прямо сейчас надо срываться? – Павел злобно взглянул на соседа. – Не дожидаясь утра?

– Ты меня понял, Паша.

– Бляха-муха…Да как же это так…Ну нельзя же…

Гуляев несколько минут переваривал шокирующую новость, набухав из крана в стакан холодной воды. Выпил залпом – налил еще.

– Ладно, допустим. Сейчас соберем чемоданы. Но как мы доберемся до аэропорта в такое время?

– Я подброшу – сказал Владимир. – Мой «жигуль» стоит здесь, во дворе, у трансформаторной будки.

– С бабой надо посоветоваться. Вопрос – принципиальный.

– Оно понятно. Не каждый день такие новости прилетают. Ну, давай, советуйся…Я пока покурю на этаже. Только особо не разглагольствуй – времени в обрез. Супруга-то у тебя, надеюсь, сговорчивая?

Павел пошёл в зал, будить жену Катьку. Но та уже не спала.

– Чего маетесь, полуношники? Зачем сосед приходил? С бутылкой что ли?

– В общем, так… – Павел включил люстру. – Базарить некогда. Завтра в городе начнутся погромы. Надо бежать из республики. Давай собираться.

– Ты чо, Гуляев, опомнись! – вскрикнула Катька. – Полоумные мы что ли? У нас тут квартира своя, обставленная, обжитая. У детей – школа, у тебя – работа. Куда бежать? Кто нас ждёт?

– Что ты за баба такая скандальная? Ей слово, она – десять.

– Никак Владимир тебя настрополил? Небось, пьяный припёрся? Наговорил небылиц, ты и развесил уши. А я так скажу: он, ирод, нашу квартиру для себя присмотрел. Ходит-подзуживает. Я вот возьму и напишу на него заявление в милицию. Поглядим, как он тогда запоёт.

– Вот дура…

Павел выскочил на балкон покурить. Моросил дождь – мелкий, рассыпчатый, нескончаемый. Но идеальный для спокойного сна мирных тружеников, которые за каким-то хреном попали вдруг в «эпоху перемен». Это после двадцати лет развитого социализма.

Мандраж, охвативший Павла, никак не унимался. Голова шла кругом. Может, в самом деле, права баба? Куда ехать? Никто их не ждет. Ладно бы, детей не было. Собрались с женой – да рванули в Россию, если тут невмоготу. Но ведь дети…Где жить семейству? В общаге? Тут у них вон какие хоромы – благо, советская власть порадела о молодой многодетной семье. Короче, надо обдумать ситуацию – спокойно, неспеша.