Наездница — не та поза, которую я предпочитал. Мне нравилось быть сверху, вести. Пусть Марго и другие пытались проявить инициативу. Но я с легкостью пресекал любые попытки командовать. Жестко трахал сзади, брал то, что щедро предлагали.

А тут… Мне хотелось видеть ее заплаканные, грустные глаза. Хотелось наблюдать за тем, как в глубине карего взора зародится пламя и сожжет меня дотла.

Ненужная одежда улетала в стороны. Движения становились все более дикими, животными. Непомерная жажда обладания друг другом вела нас, обрывала дыхание, заставляла хватать воздух жадными глотками, в перерывах между долгими, алчными поцелуями.

В какой-то момент все замерло. Напряженный член, готовый ворваться в тугое тело, уперся во влажный вход.

Но я удержал Ратти, приподняв и не позволяя двинуться.

Смотрел, как ее взгляд темнеет, а губы приоткрываются в немом удивлении.

Она хотела меня. Дико и жадно. Так же, как и я ее. Плоть неистово пульсировала, требуя погрузиться в желанный жар.

Но я медлил.

Ратти пошевелила бедрами, словно подстраивалась под мое тело.

Легко скользнул пальцем по влажным складочкам, чуть разводя их.

Ратти охнула и прикрыла глаза. Я жадно ловил каждую эмоцию, мелькнувшую на красивом лице. Выдохнул, пытаясь сдержать неистовое возбуждение.

Девчонка сама подалась навстречу, ведомая страстью и желанием. А я успел подхватить ее прежде, чем мой член погрузится в ее тело до самого основания.

— Не… торопись… — прошипел я, понимая, что ей будет неприятно.

Я дико мечтал всю эту неделю оказаться в ее теле. Безумно хотел заняться с ней сексом, миллион раз прокручивал в голове возможные позы и комбинации.

Но никакая, даже самая яркая и порочная фантазия, не смогла сравниться с тем, что я чувствовал сейчас.

Ратти прогнулась, требуя более тесного контакта. Ее веки были опущены. А я хотел, чтобы она смотрела на меня. Чтобы видела только меня.

Застыл, переводя дыхание. Протянул руку к ее щеке.

— Ратти! — прошептал я.

Зря она послушалась. Зря открыла глаза. Теперь я знал — этот карий взор будет преследовать меня до скончания веков. Именно его я унесу с собой в ад. Именно он будет моим наказанием.

Ее глаза завораживали страстью. В них кипел ураган. А я не мог больше сдерживаться. Рванул навстречу. Ее протяжные стоны служили музыкой для моих ушей.

Я притянул девчонку к себе, впился в ее манящий рот. Она двигалась на мне, разбивая выдержку и мою душу на осколки, разрывая мой мир на части.

И я забылся. Видел, насколько ей хорошо. Отмечал, как ее взгляд затягивает пелена наслаждения. И сам кайфовал от этого. Видел и ходил по грани.

Ратти двигалась в моих руках, а мне было этого мало. Я хотел ее всю, целиком. Хотел в полной мере ощутить ее удовольствие.

Девчонка запротестовала, когда я вдруг прервал контакт. Стремительно подхватил ее, приподнял.

Я с трудом уговаривал себя терпеть. Сейчас мне хотелось сделать так, чтобы Ратти потерялась в экстазе.

Удерживая хрупкое тело девчонки, не позволил ей свести бедра, когда она осознала, что именно я намерен сделать.

У меня никогда не возникало желания заняться оральным сексом. Минет — да. Тут я всячески поддерживал инициативу партнерш. А вот куни было под запретом.

Ратти — исключение из правил. И вчера в ресторане я понял, что только она способна вызвать во мне желание изучить женское тело языком.

И сейчас я хотел ее. Хотел почувствовать вкус ее оргазма. Хотел ощутить, как она будет дрожать от каждого моего движения.

— Нет, Рома! — простонала она, но я лишь улыбнулся.

Ратти попыталась увернуться. Но силы были неравны. Я фиксировал ее хрупкое тело так, как нужно мне.

Я и сам не понял, что прикрыл глаза от дикого наслаждения, когда коснулся языком набухшего бугорка.

Чувствовал, как она сжимает колени, цепляется за мои волосы ловкими пальцами, хнычет, требуя прекратить ласку.

Но я был неумолим. Я вдыхал аромат спелого апельсина, которым сочилось нежное тело моей ведьмы, и уговаривал себя не кончать. Потерпеть немного. Всего пару секунд. Не больше…

Рати забилась в моих руках. А я жадно забирал все, что она отдавала. Ее крики. Ее наслаждение. Ее царапины, оставленные острыми ногтями.

— Ромаааа! — шептала она так, словно больше в мире никого кроме нас не существовало.

И я не сдержался. Понимал, что не смогу выпустить ее, чтобы дотянуться до ящика с презервативами. Не смогу сделать даже вдох.